Сибирские огни, 1976, №9

дения. Но и здесь, в этом огромном царстве — царстве наслаждения,— я знала, нам предстоит еще сделать вместе тысячи открытий, преодолеть рядом тысячи гектаров целины, степей и загасить тысячи пожаров, нами же и зажженных. Я знала, что и он, и я будем ненасытны, и не могла представить себе тот неизбежный час, когда наш взаимный голод хоть чуть утолится. Он говорил «суббота», и я повторяла «суббота», как двое потерпевших кораблекрушение повторяют «земля», или как два осужденных на вечные муки грешника в восторге призывают ад. И он приехал вечером в субботу, и уехал утром в понедельник. И был рай, и была преисподняя. Два или три раза мы выходили по очереди на ули­ цу, для собаки. Тогда только мы и видели дневной свет. Я узнала, что Бе'т^рвену он предпочитает Моцарта, что в детстве он без счету падал с велосипеда и что он спит на животе. Я узнала, что он чудак и иногда бывает грустным. Я узнала его нежность. Телефон настойчиво звонил, раз десять за эти два .дня, я не обращала внимания. Когда он уходил от меня, я повисла на нем, качаясь от усталости и счастья и умоляя его ехать осторожно. — Обещаю,— сказал он.— Ты же знаешь, теперь я не могу умереть. Он прижимал меня к себе. — Скоро,— добавил он,— я куплю себе большую машину, у нее будет медленный и надежный ход, как у грузовика. Например, старый «Даймлер», как тот, который стоит под твоим окном. Не теряя храбрости, я послала в пятницу в контору Юлиуса теле­ грамму самого обтекаемого содержания. Она звучала так: «Приехать конец недели не имею возможности Точка Объяснение следует. Тысяча сожалений. Жозе». Теперь оставалось только найти это объяснение. В момент, когда я посылала телеграмму, в моей голове никакого объяс­ нения не было. Так близок был приезд Луи, что от счастья я полностью лишилась воображения. Теперь, когда это счастье^ и утвердилось, и удво­ илось, я еще менее чувствовала себя способной на какие бы то ни было мысли. Присутствие «Даймлера»,— если допустить, что он при­ надлежал Юлиусу,— находившегося здесь, чтобы шпионить за мной, как когда-то под окнами Алана, не смущало меня. Шофер — если допус­ тить также, что там был шофер,— мог доложить только, что видел, как я прогуливала черно-желтую собаку, и что потом он видел, как ту же собаку прогуливал мужчина. Я решила сказать Юлиусу, что ездила повидать своих старых друзей, живущих недалеко от Парижа. Он или поверит мне, или поймет, что я лгу. И тогда с полным правом приступит к одному из своих знаменитых контрдопросов, секретом которых владеет он один. Кончится это сценой или потоком упреков, то есть объяснением, которое принесет облегчение всем, и первой — мне. Итак, не признаваясь в этом самой себе, я предпочитала быть уличенной во лжщ чем просто сказать правду. Я собиралась уходить, когда зазвонил телефон. Меня вызьщал Нью-Йорк. Услышав повелительный гнусавый голос свекрови, я тут же спросила себя, что же еще придумал Алан. — Жозе,-—сказала свекровь,— я звоню по поводу этой истории с разводом. Само собой разумеется, Алан решил сделать для вас макси­ мум возможного, и я, конечно, тоже. Но у вашего адвоката, как нароч­ но, чересчур строптивый нрав. Вы что, не хотите разводиться? — Хочу,— ответила я, оторопев.— А в чем дело? — Этот г-н Дюпон-Кормей, адвокат г-на А. Крама, со всем согла­ сен, в том числе и с суммой алиментов, но все еще не выслал нам необ­ ходимые бумаги. В конце концов, Жозе, вам же нужны деньги! Впро­ чем,— .быстро добавила она,— если они вам не нужны, это очень приятно. — Я абсолютно не в курсе дела,— ответила я,— я узнаю.