Сибирские огни, 1976, №9

а исключением этого краткого момента угрызения совести, я звер­ ски скучала в этом карикатурном Нассо, заполненном истеричными американками и малокровными дельцами. К счастью, благодаря конку­ ренции бесчисленных бассейнов, гарантировавших безопасность от акул и микробов, море было в моем распоряжении. Хотя постоянное одино­ чество на пляже иногда тяготило меня, оно притупляло мои чувства, и отзвук криков Алана в больничной палате постепенно слабел. Без вся­ кого нетерпения ждала я, пока мои организм придет в согласие с окру­ жающей природой или шока мы вернемся в Париж. Прекрасны были вечера. У самого моря ставили столики, и невидимый пианист в сопро­ вождении банджо исполнял старые вещи, принесшие когда-тославу Колу Портеру. После ужина немногочисленные обитатели отеля укладывались в гамаки и любовались морем, луной, вслушиваясь в упорный гул волн. В один из таких .вечеров у Юлиуса возникло нелепое желание услышать вальс Штрауса. Я нашла пианиста на деревянной эстраде у самой воды. Когда я произносила свою просьбу, голос мой дрогнул, потому что пиа­ нист был замечательно красив. Он показался мне таким черноволосым, таким стройным, таким беспечным, таким уверенным в себе. Мы бросили друг на друга один из тех откровенных взглядов, какими я не часто обменивалась с незнакомым мужчиной. Имел такой взгляд последствия или нет, всякий раз он был очевидным знаком взаимопонимания. Пиа­ нист заиграл венский вальс, а я тут же ушла, улыбаясь своему прош­ лому или будущему беспутству. Потом я о нем забыла. Но на миг этот взгляд пробудил во мне сознание того, что я женщина, что я дар, что я живая. А кроме того, на следующий день Юлиус унал в обморок на пляже. Он подошел к моему гамаку, пробормотал что-то относительно жары и вдруг упал головой вперед. Он лежал у моих ног — в своем коротень­ ком блайзере цвета морской волны, ;в галстуке и в серых брюках. К счастью, он питал отвращение к шортикам, которые напяливали на себя иные одышливые постояльцы отеля. Это маленькое темное тельце, вытянувшееся посреди ослепительного пляжа, казалось, покинуло кар­ тину какого-то сюрреалиста. Я бросилась к нему, подбежал еще кто-то, и мы отнесли Юлиуса в его комнату. Доктор говорил о переутомлении, о напряжении... Я прождала в обществе м-ль Баро почти час, пока он хоть немного пришел в себя. Когда он позвал меня, я вошла в комнату и села в ногах его кровати, преисполненная жалости, как к больному ребенку. Он был в светло-серой пижаме, и в вырезе ее, там, где начина­ лась шея, волос совсем не было. Голубые глаза без очков испуганно мигали. Он казался таким беззащитным! Такой маленький пожилой мальчик.-На мгновение я смутилась, что не принесла ему в утешение ни игрушки, «и сухого пирожного. — Я в отчаянии,— сказал он.— Я, наверное, вас напутал. — Очень напугали,— созналась я.— Вы должны были отдыхать, Юлиус, гулять у моря, хоть немного купаться. Он покраснел. — Я всю жизнь очень боюсь воды,— сказал он.— По правде гово­ ря, я не умею плавать. Вид у него был такой удрученный, что я расхохоталась. — Завтра я поучу вас в бассейне,— сказала я.— Во всяком слу­ чае, сегодня вы не будете работать, вы будете спокойно сидеть в гама­ ке возле меня и любоваться морем. Вы ведь даже не знаете, какого оно цвета. Я чувствовала себя представительницей службы социального обес­ печения. А он слабо кивал головой, в восторге от того, что хоть один раз кто-то принимает за него решение. Зависимость, как и ее противо­ положность, является, по-видимому, одной из главных потребностей