Сибирские огни, 1976, №9

Вое пассажиры гигантского самолета, бесстрастно летевшего через ночь и океан, опали. Одна я приютилась в баре первого класса. Крошеч­ ный бар походил на автономную ранету, которая вот-вот отделится от самолета и одиноко исчезнет в галактике. Последний раз я совершала этот путь два года назад, толыко днем и в обратном направлении. Само­ лет плыл всл.ед за солнцем посреди розовых и голубых облаков. Тогда я убегала от Алана, и самолет своей гигантской, чудовищной силой все дальше уносил меня от того, кого я еще любила. Теперь та же сила послушно возвращала меня к Алану, но я больше не любила его. Мне было покойно в этом уединенном баре, где дремлющий бармен, в мыслях, несомненно, проклиная меня, иногда порывался встать и пред­ ложить мне виски. Но я отказывалась. Да, моя свекровь хорошо сдела­ ла, заказав мне билет в первом классе, ибо только его пассажиры име­ ли доступ в бар. Но еще лучше она сделала, заплатив за него. Значит, она знает о моем безденежье. Интересно, что она об этом думает? Ко­ нечно, как мать Алана и мать-эгоистка, она может желать мне в жизни лишь несчастий. Но будучи американкой и женой американца, она должна быть шокирована тем, что Алан оставил меня без средств. Ее состояние было обеспечено двумя разводами и одним вдовством, так что эта статья равноправия женщин меньше всего казалась ей поводом для шуток. Я спрашивала себя, как Алан представил ей положение вещей. Она была женщина жестокая и властная. Двадцать лет назад «Херпере-Базар» превозносил ее прекрасный профиль хищной птицы. Это сравнение почему-то привело ее в восторг, и она даже усвоила осо­ бый поворот головы и пристальный взгляд, время от времени устрем­ ленный на собеседника, что еще более подчеркивало сходство. Она и меня пыталась гипнотизировать в самом начале нашей супружеской жизни. Но я была влюблена в Алана, понимала, что он несчастлив, и на месте орла видела старую злую курицу. Ее неоднократные попытки разлучить Алана со мной лишь еще больше сблизили нас и в конце концов заставили бежать. Разрушили нашу жизнь мы тоже сами. Тем не менее, в этом самолете я находилась благодаря ей и отдавала себе отчет в том, что отныне свет солнца, облака и прекрасные пейзажи, ко­ торые копда-то расточала для меня земля, разворачивающаяся подо мной, те чудесные сны, доставляемые столь частыми полетами, подчи­ нены моему материалыному положению, то есть более чем ограничены. Итак, моя пресловутая свобода оказывалась во все более и более тес­ ных ра.мках. Но я недолго предавалась этим грустным размышлениям. Шум самолета и звон льдинки встакане перекрывали непрестанный звон в моей голове, напоминавший, что Алан болен, может быть, умирает, и что так или иначе это моя вина. Я не заснула ни на секунду и сошла в аэропорту «Ланамерика» окончательно .обессиленная и осовелая. И аэропорт стал другим. Он еще вырос, еще ярче сверкал огнями и был еще более устрашающим, чем в моих воспоминаниях. Я вдруг почув­ ствовала страх перед ошеломляющей Америкой, как перЪд безупреч­ ной иностранкой. От шофера такси меня отделяло стекло, непроницае­ мое для пуль, а значит и для беспечных, веселых разговоров. А по мере того, как мы углублялись в этот город ив камня и бетона, мне стало ка­ заться, что все стекла машины стали непроницаемыми и небьющимися и что они навсегда отделили меня от того Нью-Йорка, который я так любила. Свекровь жила, разумеется, в Сентрел-Парке, и прежде чем впустить меня, портье позвонил на ее этаж. Значит, Нью-Йорк еще и забаррикадирован. Я смутно узнала застекленную переднюю квартиры, увешанной полотнами абстракционистов все они служили для поме­ щения капитала,-—и, содрогаясь, вошла в гостиную. Хищная птица была там и набросилась на меня. Она сухо поцеловала меня в щеку,