Сибирские огни, 1976, №9

кажется, что со сменой спутника, с переменой в жизни или с возрастом чувства становятся иными, чем ib юности, тогда как они остались абсо­ лютно теми же. И все же каждый раз жажда свободы, жажда любви, инстинкт бегства, инстинкт погони — все эти чувства, в силу непоследо­ вательности, которую провидение придало памяти, или просто в силу наивных притязаний, кажутся вам совершенно особыми. Возвращаясь к дому, я попала прямо в объятия г-жи Дебу. Я так остолбенела, что прежде чем самым невоспитанным образом пролепе­ тать «Что вы здесь делаете!», позволила ей трижды судорожно облобы­ зать меня. — Юлиус мне все рассказал,— воскликнул арбитр хорошего тона и специалист по разрешению щекотливых ситуаций.— Он говорил со мной сегодня рано утром, и я приехала. Вот и все. Она просунула мою руку под свой локоть и, спотыкаясь о гравий, все время легонько пожимала ее своей, затянутой в перчатку. Она была в очень элегантном костюме из зеленовато-оливковой замши, некстати подчеркивавшем при свете бледного солнца ее городской грим. — Я знаю Юлиуса уже двадцать лет,— продолжала она,— в нем всегда было чрезвычайно развито чувство приличия. Он не хочет, чтобы это было похоже на похищение, на какую-то тайну. Вот он и позво­ нил мне. Она была великолепна. Совсем в духе «Трех мушкетеров». Расце­ нив мое молчание как признательность, она продолжала: — Это нисколько ,не нарушило мо,их планов. Мне предстоял смер­ тельно скучный обед у Jlaccepa, так что я в восторге от того, что смогу оказать вам эту маленькую услугу. Где вход в этот балаган? — добавила она оглушительно, ибо ей в ее бледно-оливковом костюме, должно быть, было довольно орежо. Как по волшебству, дверь отворилась, в проеме показался меланхоличный дворецкий, и мы вошли в гостиную. — Здесь довольно мрачно,— произнесла она, окинув взглядом гос­ тиную,— можно подумать, мы в Корнуэлле. Вы никогда не бывали у Бродерика? Бродерика Кронфильда? Нет? Ну, это совсем как здесь — свидание в охотничьем домике. Конечно, там это более натурально, чем в пятидесяти километрах от Парижа. Закончив речь, она села и уставилась на меня: я плохо выгляжу, заявила она, и в этом нет ничего удивительного. Она всегда считала Алана в высшей степени странным. Как, впрочем, и весь Париж. А по­ скольку она была в дружбе с моими родителями, она преисполнена за­ боты обо мне. Я с удивлением внимала этому потоку откровений, ибо мне было абсолютно неизвестно, чтобы она была знакома с моими ро­ дителями. Когда в довершение всего она заявила, что я поеду с ней, что она даст мне пристанище у одной из своих невесток, которая как раз сейчас в Аргентине, я послушно кивнула. Решительно, Юлиус А. Крам удивлял меня все больше. В его руках, как в руках факира, было все: шоферы-гориллы, частные детективы, преданные секретарши, невесты- аристократки, даже дуэнья. И какая! Женщина, жестокие деяния кото­ рой, как и акты благотворительности, не имели себе равных по коли­ честву. Женщина столь же неприятная, сколь элегантная — словом, одна из тех женщин, о которых говорят «безупречная». Судьбе было угодно, чтобы она обратила свой благосклонный взор на мое существо­ вание и даже приняла в нем участие. А в общем в ее глазах я была всего лишь неизвестной. Моих родителей она могла знать^лишь до вой­ ны. Я же провела свои ранние годы совсем в другой стране, а по­ том уехала в Америку я вернулась оттуда в сопровождении элегант­ ного молодого человека по имени Алан, о котором она знала лишь то, что он американец, богатый и немного странный. То, что в меня влюб­ лен Юлиус, не имело особого значения.