Сибирские огни, 1976, №9

Живя в Москве, Анна Артемьевна знала, конечно, что на реке по­ строена гидроэлектростанция, что в родных местах многое перемени­ лось, но таково уж сердце человеческое — не может оно без боли сми­ риться с тем, что мир детства, в котором все годы разлуки ты продол­ жал еще ^жить, теперь совсем не тот, он почти исчез, ушел в небытие. Беленький, новый город на месте Чемокого бора, куда и по грибы редко ходили, опасаясь заблудиться в лесной глухомани! Анна Артемьевна даже хвастала знакомым, что пришла великая жизнь и на ее лесную родину, там на месте диких просторов заплеска­ лось рукотворное море циклопических размеров. Знакомых почему-то прежде всего интересовало, затопило ли ее родную деревню. Нет, не за­ топило, Чербузы остались. Они процветают по соседству со знаменитой электростанцией и не менее знаменитым городом науки. Летом в окно квартиры Анны Артемьевны вдруг занесет ошалелый петушиный крик — это горланят чербузинекие петухи. Рыжих этих разбойников в красных шароварах с толстыми, сваленными набекрень гребнями Анна Артемь­ евна помнила. Они и на собак кидались — не вывелась петушиная по­ рода, уцелела. А вот река... Где же ты, грозная, неукротимая вольница, удалая озорница-ка­ призница? Помнишь ли, не забыла те давние апрельские деньки, когда, разгулявшись, крушила берега и кругом стоял великий шум разруше­ ния и вечного обновления? Ты была величественна в своей молодой мощи, прекрасна. Такую помнила я тебя, такую любила всю жизнь. И всю жизнь подражала тебе... — Неужели мы отшумели? —спрашивала Анна Артемьевна реку, чувствуя, что по лицу ее текут слезы.— Молодость позади, поизносились мы с тобой, устали. Не обманули ли нас мечты, оказавшись, и правда, миражами? Что же ты затихла, река? Господи, разве я так хотела с тобой встретиться? Ей было .не то что горько, скорее грустно, и плакала Анна Артемь­ евна, как плачут, встретив после долгой разлуки постаревшего друга, узнавая в нем те печальные перемены, которые ты уже чувствуешь в себе са<мо.м. «Неужели это ты?— спрашивала она реку.— И неужели это я, Анютка Колесова? Когда-то мы думали с тобой, что жизнь — это все так ясно, так просто! Жизнь — праздник. А что оказалось? Не путь ли это «через пустыню к оазису, которого нет и никогда не было?..» Вдоль берегов намерз и висел ледяной припай. Начавшись у самой плотины, ледяная терраса уходила вдаль, повторяя повороты берегов. Подчиняясь режиму работы электростанции, река то поднимается, то опускается, и на берегах ее нарастает этот карниз. Анна Артемьевна шагала по краю карниза, вслушиваясь, как вода хлюпала о его днище, и просила: «Ты не жалей меня, река. Я плачу не потому, что я сдалась. Я не сдалась, но я женщина, и мне сегодня надо поплакать. Один раз в жизни. Вдвоем с тобой. О том, что молодость позади. И далеко-далеко наше детство, твое и мое. Я хочу снова надеяться, хочу быть счастли­ вой, река. Хочу! А буду ли — это не самое главное. Главное — не иметь, а хотеть. Лишь страстью высокой жив человек. Главное — идти, а силу — и, значит, счастье — дает дорога. Борьба. Работа. И умереть в дороге. Ты помнишь, мы были счастливы, потому что не боялись дороги, не боя­ лись хотеть. Я плачу, потому что встретилась сегодня с тобой, с детст­ вом своим. И ты не жалей меня, река...» Она тихо шла за рекой, грезя наяву, и понемногу слезы что-то смыли в ее душе. Тихий свет пал «а сердце. Оиа забыла о времени, не знала, куда идет и зачем, но заметила, что городские шумы стали стихать за спиной. Яснее, шире открывались речные дали. Ее как будто ветер вел. Он шептал ей в уши, и мало-помалу Анна Артемьевна стала узнавать окрестности.