Сибирские огни, 1976, №9

«Земляк!— подумала Айна Артемьевна.— Спасибо за песню, род­ ной. Это я, Анюта Колесова», Сыновей в семье Колесовых не было, и отец к таежному промыслу приучал старшую дочь, то есть ее, Анютку. В семь лет она умела ездить на обласке, ставить на озерах вентиря, плести сетевую дель, а когда отец наткнулся в тайге на самострел, настороженный кем-то на медве­ дя, и истек кровью, волей-неволей пришлось взять на себя мужскую работу по дому. Она пахала огород, косила сено, ставила сети и мор- душки, а зимой ледянками ловила горностаев, ставила пасти на глуха­ рей и рябчиков. Лес этот с клюквенниками, с рыбными озерами-ста­ рицами, грибницами и малинниками был кормильцем Чербузов, кладовой, магазином, родиной. Родина! Не покинь Анна Артемьевна тридцать лет назад Чер- бузы, может быть, так и осталась бы Анюткой Колесовой, нарожала бы детей, ездила бы и теперь на мотоцикле с мужем косить сено, по празд­ никам на свадьбе гуляла бы с родней и была бы, наверное, счастлива простым незамысловатым счастьем деревенской женщины. Но перед войной в Чербузах появился старичок-учитель, бывший московский про­ фессор, он и обнаружил в большерукой охотнице-мордовочке необыкно­ венные способности к учению, феноменальную сообразительность и ди­ карскую удивленность знаниями, основы которых он преподавал в школе. Он, этот чудесный старичок-профессор, и уговорил мать отдать свою старшую в городскую школу за сто верст от Чербузов. И закружила, завертела Анютку-безобутку жизнь, и не в сто верст дорога, а полоса жизни в тридцать лет легла между нею и домом. Анна Артемьевна не сумела даже похоронить мать, потому что в лето смерти находилась в заграничной командировке, куда не доходили телеграммы, и вот ее встреча с родиной тридцать лет спустя, встреча с родным лесом, родным небом, дятлом. — Вот приехала,— сказала она дятлу.— Насовсем... 6 У Большой протоки Анна Артемьевна остановилась: скоро откроет­ ся река с ее плесами, тальниками, лесным Заречьем. Затаив дыхание, прислушалась: не слыхать ли реки? * В дружные вёсны шум ледохода, грохот сокрушающихся на заторах льдин, бывало, слышен даже в Чербузах. Он наполнял весь лес, всю окрестность... — Шу-шу-шу! — шуршали тростники. Ветер клонил метелки, тре­ пал листья. В день, когда вскрывалась река, свои будние дела бросали и взрос­ лые, брали наметки на длинных шестах и тоже спешили на берег. Не столько рыбачить, сколько посмотреть, как, перемахнув берега, река морем гуляет по таловой низине, заполнив старицы, озера, подступает к бору и уже ходит-бродит «полесу, играя упругой волной. Иной рыбак так и простоит полдня, опершись на шест, глазея по сторонам. Река, всклянь заполнив берега, катит,^ мчит, вся белая, льди­ ны кружатся, кувыркаются, налезают друг на друга, спешат, скачут табунами белых коней. Спины у них сахарно-белые, а, вздыбившись на затооах, сверкают зелеными стеклянными боками. Сколько же их, матушки родные! Пока глаз хватает заполнили они реку а из-за Чешского поворота выплывают и выплывают все новые полчища льдин. «Откуда же они берутся? удивляется Анютка. о- жет кузнец-великан кует их на ледяной наковальне? Набьет, нарубит гору великую, сунет с берета ногой — и поплыли они по речной волне...»