Сибирские огни, 1976, №9

— Конечно,— засмеялась Айна Артемьевна.— Все биологи язычни­ ки, солнцепоклонники. — Да, да, это у вас так и должно быть. Они снова гуляли по Москве, уже вечерней, бело-голубой оттого, что на крыши, улицы и деревья крупными хлопьями падал снег. Красная площадь покрылась пушистым покрывалом, и Алексей, шаркая ботин­ ками, делая круги, вытоптал в снегу фразу: «Я люблю вас». Это была, конечно, шутка, шалость. Анна Артемьевна по-студенче­ ски звонко смеялась, забыв, что им уже не по двадцать, что они семей­ ные люди и их могут увидеть. Давно зажглись фонари, а снег все падал, в нитях снегопада фонари мерцали, словно золотые рыбы в сетях. Анна Артемьевна, кажется, впервые видела, как прекрасна вечерняя Москва, удивляясь самой себе, своей веселости, тому, как ей было хорошо. Она чувствовала себя шесг- надцатилетней девчонкой, которой впервые сказали, что она красива, необыкновенна, вызывает восхищение. Встретились они на следующий день. Не зажигая света, почти до утра сидели в номере Алексея, смотрели с высоты десятого этажа гости­ ницы на переливающуюся огнями московскую ночь, и Анна Артемьевна подумала, что могла бы прожить всю жизнь и ничего этого не увидеть, не узнать. В ней родился новый человек, новая женщина, смелая, жад­ ная, узнавшая сладость греха, сладость любви счастливой. — Как ты хороша! — говорил Алексей.— Я тебя люблю, я буду слу­ жить тебе, как живому божеству... Она проводила его до вокзала и, когда поезд ушел, с грустью по­ думала: вот и кончился праздник. Впереди только будни, и от этой грешной, безумной, прекрасной недели останется лишь воспоминание. Но воспоминание прогорит костром в ночи и угаснет, затеряется в по­ токе дней. Но не затерялось, не угасло. Летом после защиты кандидатской Анна Артемьевна взяла отпуск и уехала в Горький, сказав мужу, что будет отдыхать на Волге. Увидев Алексея среди перронной толпы, Анна Артемьевна поняла, что теперь будет жить лишь ожиданием встреч с этим высоким красивым человеком, как прожила последние полгода ожиданием вот этого дня. «Господи,— подумала она,— великое это счастье, что я полюбила, или горе великое?» Они вдвоем отпраздновали успех Анны Артемьевны — «защитилась» она с блеском, всю ночь они просидели на Откосе волжском крутояр*., ждали рассвета. Заря разгоралась величаво, неспешно, сначала проли­ лась нежная алость, разливаясь все выше, шире, она заиграла по волж- ским плесам, потом заря располыхалась над всей необозримом ширыо реки и Заволжья. Река уходила к горизонту огромным пламенеющим шляхом, Анна Артемьевна смотрела на небо, на реку, и в душе ее зрели мысли дерзкие, отважные. • — Я рад за тебя,— говорил Алексеи,— Но это лишь первый шаг. Ты должна добиться в науке — и ты добьешься! — десятикрат большего. Я веою в это В то ликующее утро Анна Артемьевна подумала, что стоит жить, работать за десятерых, чтобы стать достойной любви Алексея. Она чув­ ствовала в себе силы великие, верила, что ради любви, которая к ней пришла добьется признания, славы. Там, на Откосе, слушая Алексея, она соглашалась, что должна перевернуть свою жизнь, всю, без остатка, посвятить ее науке. Она поверила Алексею, что рождена для дела боль­ шого,™ алант ей дан не для того, чтобы прозябать в роли московской домохозяйки, бегая с авоськой по гастрономам. Москва стала ей тесной, для молодого ученого каждая пядь плац