Сибирские огни, 1976, №9

«сенными на нем фигурами животных, сценами охоты и образами шаманов, довольно ярко рисует круг представле­ ний, связанных с обрядами, совершав­ шимися древними племенами на празд­ нествах в честь культа плодородия. Сравнительно-исторический подход С. Вайнштейна к изучению этого и дру­ гих памятников древней Тувы позволил ему сделать важный вывод о тесных овязях искусства сыынчюрекских пле­ мен с культурой сопредельных народов Южной Сибири и Центральной Азии, в том числе — с племенами хунну. Историю средневекового искусства племен Тувы автор начинает с древне­ тюркской эпохи, с середины 1 тысяче­ летия н. э., когда в бассейн Верхнего Енисея проникли племена алтайских тюрок, составлявшие этническое ядро Тюркского каганата. Поселившись в Ту­ ве, они принесли с собой новые обычаи, несвойственные местному населению, новые формы культуры и смешивались с местными племенами. Именно древние тюрки, утверждает автор, составили ту этническую базу, которая позднее легла в основу тувинского этногенеза. Это обстоятельство делает изучение искус­ ства древнетюркских племен Тувы — не­ посредственных предков тувинского на­ рода — особенно интересным. В этой части своей работы автор, к со­ жалению , располагает исследуемый ма­ териал крайне неравномерно. Так, древ­ нетюркскому периоду отводится почти вся глава, а искусству уйгурского и кыр­ гызского времени — только 3 странич­ ки. Важному для исследования истории искусства Тувы периоду монгольского господства уделено лишь несколько строк. Нет никакого сомнения, что в средневековой истории Тувы местные племена имели тесные культурные кон­ такты с монголоязычными народами и племенами, что нашло свое отражение и в поразительной общности орнаменталь­ ных мотивов и даже целых художе­ ственных образов, особенно в скульпту­ р е малых форм (фигуры шахмат, игруш­ ки, декоративная пластика), и в техни­ ческих приемах мастеров. На наш взгляд, именно в средние века многие виды искусства тувинцев и монголов в своем развитии часто шли общими или ■похожими путями, что не исключало, разумеется, самобытности как монголь­ ского, так и тувинского искусства. Во второй части монографии исследо­ ватель вводит в научный оборот боль­ шое количество тувинских терминов, связанных с художественной обработкой металла, дерева, кожи, войлока и дру­ гих материалов, показывает особенно­ сти каждого вида искусства, выявляет своеобразный стиль произведений, н азы ­ вает десятки имен выдающихся ма­ стеров. Свой обзор тувинского искусства С. Вайнштейн начинает с художествен­ ной обработки металла, одного из дав­ них видов искусства, известного всем тувинцам , за исключением оленево­ дов Восточной Тувы. Учитывая специ­ фику и особую близость искусства торевтики у тувинцев, бурят и монго­ лов, автор справедливо говорит о суще­ ствовании своеобразного центральноази­ атского тувино-монголо-бурятского сти­ ля, характеризуемого рядом общих черт и сложившегося в результате длитель­ ного взаимодействия культур этих наро­ дов (хотя каж дая из них имеет свои особенности). Автор считает, что этот стиль сложился сравнительно поздно, во второй половине XIX — начале XX веков. Позволим себе не согласить­ ся с исследователем. Материал, собран­ ный нами по средневековому металлу монголов, свидетельствует о том, что, по крайней мере, уже на рубеже XVII— XVIII веков в монгольском искусстве существовал вполне сложившийся худо­ жественный стиль, истоки которого ухо­ дят во времена возвышения Монголь­ ской империи. Убедительное свидетель­ ство тому — результаты раскопок Хархорина (Кара-Корума), столицы чингисидов. Этот стиль, по нашим наблюдениям, мало изменился к концу X IX—началу XX веков. К сожалению, здесь, в этой главе, С. Вайнштейн не показал динамику развития тувинской торевтики в советское время, не рас­ смотрел наиболее ценные произведения современных мастеров-тарганов. Исследуя художественную обработку дерева, бересты, кости, С. Вайнштейн детально знакомит читателя с инстру­ ментами и техническими приемами мастеров, описывает различные по фор­ ме и по конструкции деревянные сосу­ ды, ступки, украшенные узорами, деревянную колыбель и шкатулку, бере­ стяные сосуды, изделия из рога, образ­ цы росписи на сундуках и другие и зде­ лия. Орнамент на дереве, бересте, кости очень близок монгольскому, но при этом хорошо видны и черты своеобра­ зия, о которых следовало бы сказать побольше. Ведь дело не только в коло­ рите тувинских росписей, действительно отличающемся от монгольских, а, оче­ видно, и в оригинальной композиции орнамента, и в своеобразной архитекто­ нике тувинских изделий. Некоторой конспективностью отлича­ ется глава «Орнаментация мягких мате­ риалов». Видимо, сам термин «орнамен­ тация» выбран не совсем удачно. Ведь исследуется не только орнамент на коже, войлоке, ткани, но и форма изде­ лий, их колорит. Нам представляется, что орнамент нельзя отрывать от общей системы декора при анализе тех или иных произведений народного ис­ кусства. Одну из самых интересных глав книги С. Вайнштейн посвящает скульптуре малых форм. Он справедливо подчерки­ вает, что, рожденная в условиях кочево­ го быта, мелкая пластика тувинцев воплощалась в самых различных изде­ лиях — в ш ахматных фигурках и игрушках, в декоративных деталях бытовых предметов, в культовых при­ надлежностях. Материалом для скульп