Сибирские огни, 1976, №9

письмо? Только раз и другой пробежав до конца исписанные торопли­ вым почерком странички, все поняла. Алексей уехал в Горький к семье. Уехал вчера. Как прежде, на столике, стояла фотокарточка человека с длинным интеллигентным лицом, с глазами навыкате, со скрещенными на груди руками. «И ты не пощадил меня?— спросила Анна Артемьевна фото­ графию.— Ты-то за что, Алеша?» Она почувствовала себя затравленной, загнанной: жизнь в тот год не щадила ее. Ребята, как умели, поддерживали своего шефа, старались отвлечь, порадовать посильными успехами в работе, но, придя однажды в институт, Анна Артемьевна застала в лаборатории похоронную тиши­ ну. Женщины молча копошились у приборов, мужчины курили, не глядя друг другу в глаза. Гриша в ответ на вопрос — что случилось? — протянул свежий но­ мер московского журнала. — Тут статья опубликована,— сказал он.— Мы не хотели вам пока­ зывать... пока. Но положение лаборатории серьезное, надо защищаться. В статье резко, глумливо даже, критиковалась сама идея работы лаборатории, без всяких обиняков она определялась как надуманное трюкачество, если не шарлатанство, а сама Анна Артемьевна обвиня­ лась ни много ни мало в научном авантюризме. Под статьей' была подпись академика, человека преклонных лет, старой школы, но неукротимого полемиста. Аргументация академика была спорной, тенденциозной, но разве это имело значение? Громкое имя автора — и любое его критическое за* мечание превращалось в грозное обвинение. Коридоры института загу­ дели пересудами, поползли слухи: лабораторию Колесовой, очевидно, закроют, а если не закроют, то работу по теме свернут. Реагируя на статью московского журнала, дирекция института ре­ шила заслушать на ученом совете отчет руководителя лаборатории док­ тора Колесовой. Доктор Колесова устно, а затем печатно должна дать обоснованный ответ на критику, содержащуюся в статье уважаемого ав­ тора, и тем самым доказать целесообразность продолжения работы над своей темой. Доктору Колесовой давалось две недели на подготовку к ученому совету. — Защищаться н а д о ,— автоматически согласилась с Гришеи Анна Артемьевна и замолчала, словно забыла о том, что сказала. Она, как всегда, приходила на работу, но, поздоровавшись с ребя­ тами, закрывалась в своем крохотном кабинете и часами читала все, что попадало под руку: журналы, книги, старые газеты. Она похудела, по­ дурнела, знакомые сочувствовали: не дай бог оказаться на ее месте несчастье за несчастьем. Сдала Колесова, опустилась, причесаться ззбывзет А друзья удивлялись: «Да Анна ли это Артемьевна? Молчит. Ходит тень тенью. Жалкая, запуганная. Конечно, несчастье у нее великое, и эта статья, но ведь Колесова — человек сильный, «король ринга», ни­ когда она не падала духом, не гнулась». Аспиранты-биологи прозвали Анну Артемьевну «королем ринга» за ее н е у с т у п ч и в о с т ь , полемическую отвагу, остроумие, неустрашимость перед авторитетами. И вот нет «короля ринга», нокаутировала ее статья ^Нет не статья сломила ее, Анна Артемьевна помнила и не помнила о ней а 'тот холод, который наплыл в душу, когда она смотрела, как с сухим шорохом снежная поземка заметает бугорок глины, под которым л е ж а л Егорушка. И еще она все время видела глаза дочери, полные ненависти которыми Лида глянула на нее поверх могилы сына, Она уехала не простившись, сказала, что будет ночевать в аэропорту.