Сибирские огни, 1976, №9

была, и дочь. И внук Егорушка. Егорушка — иллюзия?! Егорушка — целый мир. И был еще Алексей, милый друг Алешенька... Кажется, совсем недавно, вчера, и тот, и другой ходили но этим ком­ натам. Иногда Анна Артемьевна, открыв дверь квартиры, явственно слышит в передней запах сигарет Алексея. Господи! С кем я спорю? Зачем? Оазис, которого нет и никогда не было... Что значит это иносказание — оазис? Дом? Цель жизни? Успех? Все у «ее было, не ей, Анне Колесовой, жаловаться на судьбу. И радость успеха была, щедро лилось сладкое вино победы. На столе гостиной все еще лежит ворох телеграмм и писем, в которых друзья, коллеги, организации поздравляют доктора наук Анну Артемьевну Ко­ лесову с избранием в члены-корреспонденты. И печаль утраты рвала ее сердце. И кто скажет, какое вино крепче: искристое ли вино победы или горькое — утраты? А не цепь ли утрат и есть жизнь человеческая? Уже оплаканных, полузабытых и недавних, все еще отзывающихся в сердце болью? Два года царил в этой квартире внук Егорушка — дочь уехала на Север в длительную командировку, оставила сынишку. Внук наполнял комнаты топотом крепких ножек, звонким смехом, капризами, фантазия­ ми, а жизнь Анны Артемьевны — высоким и радостным смыслом. Это был властный своенравный человечек, ее врач, бог, тиран, солнце ее, а потом был холмик овежевыкопанной глины, заносимый февральской поземкой. И под заиндевевшим бугром смерзающейся глины — Егорушка. , Вот тогда, после смерти внука, и почувствовала Анна Артемьевна страх перед бессмысленностью жизни. Зачем жить? Зачем работать? Ведь Егорушки нет и больше не будет... Кто терял самое дорогое, тому знаком этот леденящий страх пустоты вокруг себя, но горе тому, кто не знает средства превозмочь его. У Анны Артемьевны такое средство было — работа. И она с головой ушла в ра­ боту— забыться, оглушить себя! Не выходила из пропахших формали­ ном тесных комнат лаборатории, работала со страстью, со злой жадностью. Этой жадностью Анне Артемьевне удалось зажечь всю лабораторию, и она не без гордости замечала, как у ребят рождалось то терпение, упорство, тот фанатизм, без которых немыслима работа экспериментатора. Сотни, тысячи форезов, препаратов, фотоснимки, хромотографиче­ ские анализы, рентгеноструктурные анализы, работа на центрифуге, кон­ трольные опыты, проверки, перепроверки — все это было похоже на про- дирание сквозь джунгли по неведомой тропке, которую она, Анна Артемьевна, угадывала лишь силой интуиции,— смесью знаний, опыта с .шаманством, чуть ли не с суевериями. Анна Артемьевна работала со своей лабораторией в области созда­ ния наследственной способности растений усваивать азот из воздуха. Проблема не новая, над ней работали другие ученые у нас и за границей, но Анну Артемьевну, как цитолога, увлекла идея решить задачу путем пересадки определенных генов, так называемых азотофиксирующих бактерий в растительные клетки. Путь фантастически трудный, но и фантастически заманчивый. Успех, даже частичный, окупал любые за­ траты средств и труда, ведь речь шла о повышении плодородия почвы, о повышении урожайности без внесения азотистых удобрений. Растения, та же пшеница, стали бы свободный азот поглощать из воздуха, сами удобряли бы землю. Словом, речь шла о хлебе насущном, главной за­ боте человечества. Работа значения немалого, почти глобального, но начинать прихо­ дилось с азов — «с прогонки» уже известных методик эксперимента, с разработки новых, «чистых», совершенно надежных.