Сибирские огни, 1976, №9

лица, истерзанные любовью,— две окаменевшие, покрытые пеплом, пла­ неты с немыми морями устремленных друг на друга глаз и бездной Сомкнутых губ. Голубое биение вен в наших ,висках было непристойным анахронизмом, упрямым воспоминанием о тех временах, когда нам ка­ залось, что мы существуем, любим, спим, а мы еще не знали друг друга. До него я узнала, что солнце горячо, шелк мягок, а море солоно. Я так долго спала, я даже думала, что состарилась, а сама еще и не родилась. «Есть хочу, есть хочу»,— говорил Дидье за километры отсюда. Нако­ нец, его голос достиг нас, и мы очнулись. Я внезапно обнаружила, что кожа Луи уже покрылась легким загаром, а под глазами загар пере­ резает тонкая белая линия. — Ты, наверное, читал на солнце,— сказала я. И он, наконец, улыбнулся, кивнул головой, его рука сжала мое плечо, и он отступил на шаг. До сих пор наши тела, находившиеся в метре друг от друга, были натянуты в сопротивлении неистовому гео­ тропизму разделенного желания. Они держались вдали от своей добычи, на привязи, как две великолепно выдрессированные охотничьи собаки. Один шаг Луи — и они сорвались с привязи. Мы так естественно скользнули один к другому и, тесно прижавшись, обернулись к Дидье. Он улыбался. — Не хочется вас обижать, но оба вы выглядели какими-то не­ уклюжими,— сказал он,— и невеселыми. Выпить бы чего-нибудь. А то я как дуэнья испанских жениха с невестой. А я, знавшая, что дневная неловкость — отражение ночной гармо­ нии, что нарочито соблюдаемая дистанция обличает тайное бесстыдство, почувствовала гордость и благодарность к этим сильным телам, при­ надлежащим Луи и мне, с такой легкостью смиряющимся под взглядом третьего. Да, нашу любовь повезут по предначертанному пути две хо­ рошие лошадки, два чистокровных скакуна, пугливых, верных, любящих ветер и тьму. Я прилегла на диван. Луи достал бутылку виски. Дидье поставил на проигрыватель пластинку с квинтетом Шуберта, и мы быст­ ро выпили первую рюмку. Оказалось, я умираю от жажды и усталости. Наступил вечер. Я уже десять лет сидела перед этим камином и могла наизусть пропеть этот незнакомый квинтет. Пусть я сто раз ум.ру, я со­ гласна быть сто раз осужденной на вечные муки за эти мпновения жизни. Деревенский ресторанчик находился в трехстах метрах от дома, и мы пошли пешком. Когда мы возвращались, было совсем темно, но белая дорога бледно вырисовывалась перед нами. Комната Луи была просторна и пустынна. Оба окна были открыты, и ночной ветер, .пролетая из одного в другое, изредка задерживался на нас, освежая и осушая наши тела — внимательный, легкий, как раб, сторожащий двух своих собратьев, тоже рабов, но другого, более безжалостного хозяина. Через два дня, то есть в воскресенье, окрестная корова решила отелиться. Луи предложил нам сопровождать его, но мы с Дидье за­ колебались. — Пошли,— сказал Луи,—вот уже два дня вы оба .не переставая расхваливаете сельские красоты. После флоры — фауна. В путь! Мы проехали пятнадцать километров на предельной скорости. Я пыталась припомнить эпизод из одного очень хорошего романа Вайя- на, где героиня, женщина хрупкая, но в то же время сильная, помогает теленку появиться на свет. В конце концов, если моя жизнь должна протекать между утонченными дискуссиями об импрессионизме и ба­ рокко и более жестокими капризами природы, мне следует хорошенько изучить материал. В стойле было темно, женщина, двое мужчин и ребенок толпились перед загородкой, из-за которой слышалось душераздирающее мычанье. 7. Сибирские огни № 9.