Сибирские огни, 1976, №7

Твардовский, повторяю, никогда не пи­ сал стихов о классиках и даже относился к этому (что, конечно, несправедливо) с большим неодобрением. Но его стихи, его поэзия написаны «в присутствии Пушкина». Не случайно он особенно подчеркивал в своем «Слове» именно те пушкинские моти­ вы, которые и для него, Твардовского, были определяющими. Как, например, характерны для него, для его жизненной позиции, такие строки: Покамест молод, малый спрос: Играй. Но бог избави, Чтоб до седы х дожить волос. Служа пустой забаье. Он и в поздней лирике, которая может теперь рассматриваться как его поэтическое завещание, снова вернется к этой теме. Скажет: «Не штука быть себя моложе, труднее быть себя зрелей», то есть снова повторит то, что выношено, что давно уже стало его жизненным принципом. А в «Сло­ ве о Пушкине» укажет, кому обязан фор­ мированием такого миропонимания, — ска­ жет о «той взрослости, какая Пушкину бы­ ла .присуща смолоду». «Для Пушкина, — говорил Твардов­ ский, — мир не кончается с уходом из него отдельной «моей» личности... Его душа не менее, чем настоящему, принадлежала бу­ дущему, порьСИалась к нему; он жил в сво­ ем времени, со своими современниками, своей средой, но как бы и с другими поко­ лениями, и живет с нашим и будет жить с теми, что придут нам на смену». И этот пушкинский урок был усвоен Твардовским, стал для него опорой, поддер­ жкой в его трудных размышлениях о соб­ ственной скоротечности: Ты дура, смерть: грозиш ься людям Своей бездонной пустотой, А мы условились, что будем И за твоею ж и ть чертой. И за твоею мглой безгласной, Мы — здесь, с ж ивыми заодно. Мы только врозь тебе подвластны ,— Иного см ерти не дано. И наш ей связаны порукой, Мы вм есте знаем чудеса: Мы слыш им в вечности друг друга И различаем голоса. И несомненно, что «в присутствии Пуш­ кина» написаны и такие строчки Твардов­ ского: В январский холод, в летнюю ж ару, В туман, и дождь, с оркестром, без оркестра — Одних моих собратьев по перу Я стольких проводил уж е до места. И всяки й раз, к ак я кого терял. Мне годы ближ е к сердцу подступали, И я какой-то частью умирал, С любым из них как будто числясь в паре. И не валено, что в этом мы не найдем прямой переклички со стихами Пушкина, важно, что и тут на мироощущение Твар­ довского оказывает влияние нравственная атмосфера пушкинских стихов, пушкинской лирики, которая для Твардовского есть «высшее выражение благороднейших чело­ веческих чувств, возвышенной дружбы и любви, понятий бесконечной ценности жиз­ ни и мужественного взгляда на ее быстро­ течность, на горечь любых утрат и испы­ таний». А как легла на сердце Твардовского пуш­ кинская убежденность в том, что «в писате­ ле слова — те же дела»! Я не только сти­ хотворение «Слово о словах» имею в виду, где Твардовский чуть ли не буквально вос­ производит эту пушкинскую фразу. Я имею в виду даже такие его стихи, которые вро­ де писались «на случай», «по поводу»... То есть, это иные его коллеги спешили от­ кликнуться «на случай», написать «по по­ воду». Твардовский и в этих стихах оста­ вался самим собой. Когда вернулся из космоса Гагарин и га­ зеты и журналы запестрели стихами об этом взволновавшем весь мир событии, на­ печатал свое стихотворение о нем и Твар­ довский. Он его начал так: Когда аэродромы отетупленья Под Ельней, Вязьмой иль самой Москвой Впервые новичкам из пополненья Давали старт на вылет боевой,— Прости меня, разведчик мирозданья, Чьим подвигом в веках отмечен в ек ,— Там тоже, отправляясь на заданье, В свой космос хлопцы делали разбег. И такое начало сразу же снимает возник­ шую, быть может, на минуту недоверчи­ вость: все-таки, что ли говорите, но — «га­ зетный отклик»! В том-то и дело, что — нет! Не отклик, а живое стихотворение, запечатлевшее и гордость тем, «чьим подвигом .в веках от­ мечен век», и сопереживание невероятно трудной доле, выпавшей «хлопцам», маль­ чикам, юнцам-ндаобранцам: впервые сесть за штурвал самолета в самое трудное для Родины время. Ими тоже — и не меньше — гордится Твардовский: И пусть они взлетали не в ракете, И не сравнить с твоею высоту, Но и в споем фанерном драндулете З а ту ж е вырывалися черту. За ту черту земного притяж енья. Что ведает солдат перед броском. За грань того особого мгновенья. Что жизнь и смерть вмещ ает целиком. И может быть, не меньшею отвагой Бывали их сердца наделены. Хоть ни оркестров, ни цветов, ни флагов Не стоил подвиг в будний день войны. Конечно, в этом упоминании об оркестрах и флагах вовсе нет ревнивого желания зад­ ним числом отдать тем хлопцам хоть часть того, чем наделен Гагарин. Твардовский и сам пишет об этом: Но не затем той памяти кровавой Я нынче вновь разм аты ваю нить, Чтоб долею твоей всемирной славы И тех героев к ак бы оделить. Он знает, что они и сами с этим ни за что бы не согласились: зачем им чужая слава? Они горды, они своей причастны Особой славе, принятой в бою, И той одной, суровой и безгласной, Не променяли б даж е на твою. «Когда говорят о гражданственности Пушкина,— оказал в том своем «Слове»