Сибирские огни, 1976, №7

То есть, рома.н писался так, как автору хотелось написать его, как он чувствовал. И приятно сознавать, что, возникнув независимо от каких-либо исторических вех пли этапов, этот роман объективно служит очень важному делу сближения народов Совет­ ского Союза и США. И в данном случае фигура Турчина — не только потому, что он русский, боров­ шийся за дело северян,— и весь роман являются перекличкой двух великих народов, проявлением высоких побуждений и идеалов — он безусловно льет воду на мельницу того, что мы называем мирным сосуществованием в лучшем смысле этого слова. Мы знаем, что мирное сосуществование не исключает идеологической борьбы, не исключа­ ет, к сожалению, и психологической войны. Но этот роман — пример именно мирного сосуществования со знаком плюс. Оценка, которая была дана здесь нашими ведущими литературоведами художе­ ственным достоинствам романа Борщаговского, вполне правильна. Исключение, на мой взгляд, составляет история с Радомской общиной, о.на дана в романе несколько слабее. Роман «'Где поселится кузнец» очень интересен и в литературном отношении, и в отношении скрупулезной реконструкции страны и времени, в которых не жил и в кото­ рой ,не был автор. С. П. ЗАЛЫГИН, п и с а т е л ь . Меня .привлекла одна особенность романа А. Борщаговского: его достоверность. Я сужу по своему собственному впечатлению, по ощущению, которое редко обманыва­ ет, по чувству доверия — поскольку люди, выступавшие здесь, либо бывали в Америке, либо специально изучали ее и хорошо ее знают. Я не бывал в Америке и плохо знаю ее, чтобы не сказать, совсем плохо. Но дело-то в том, что нельзя думать, будто понять книгу, образ, деталь может только тот человек, который видел описываемую реаль­ ность своими глазами и который специально занимается этой проблемой. Очень важно убедить человека, который ничего или почти ничего не знает по пред­ мету, убедить, что все именно так. Это может быть важнее, чем убеждать или подтвер­ ждать новой информацией знание человека, который и без того все знает. У искусства есть собственные законы. Например, если мне станет объяснять что- либо об авиационном моторе техник-авиатор, я могу его понять или не понять; но если хороший писатель изобразит какой-то конфликт или даже поломку мотора, я это у в и- ж у и пойму, хотя и мало что понимаю в моторах. Значит, дело в том, что в искусстве любая деталь в ы с в е ч и в а е т с я , она становится доказательной для любого читате­ ля, не только для знатока, она открывается для человека, впервые сталкивающегося с этой проблемой или техническим вопросом. Я верил этому роману, читая его, и важно, что он меня убедил, меня, человека, не осведомленного в области американской истории. Как достигается такая достоверность? Очень и очень не легко. Все начинается с ге­ роев, от них тянутся все нити; и если произведение не юмористическое, то оно обяза­ тельно должно выражать симпатии к главному герою. И здесь мы следуем все время за главными и второстепенными персонажами, и достоверность их характеров переносится на все произведение. Если бы автор был только чисто исторический писатель, то мы строго следовали бы только за фактами, и родилось бы какое-то научное исследование, а не роман, и наше собрание было бы не собранием литераторов, а ученым советом. В романе найдена мера литературной симпатии к героям, участия к ним. И через этих же героев мы как-то видим и историю — не отдельный исторический факт, а именно историю большой, великой страны в очень важный период, когда рож­ далось новое американское общество, рождалась нация, и способ .рождения этого об­ щества сказывается потом на всей жизни общества и его исторической судьбе. И эта судьба человечества и страны высвечивается в образах нескольких главных действую­ щих лиц. Таково мое впечатление от прочтения этой книги. Но в чем ее пафос? Я думаю, что пафос .романа в его серьезности,.он рассчитан на серьезного читателя. Там нет внешне занимательных фабульных поворотов, а если они и есть, то как выражение са­ мой жизни. Нигде я не нашел следов такой литературной технологии, когда автор спе-