Сибирские огни, 1976, №6

Сев за руль, Муковозов включал транзистор, слушая музыку, заку ­ ривал, устанавливал перед собой коробку с мелкими деньгами, р а с кл а ­ дывал ролики с билетами и, наконец, произнося: «Трогай, браток, тро­ г а й »— выезжал из парка. Сидел он за рулем спокойно, уверенно и сте­ пенно. Ему приятно было думать о том, что люди ждут его «десятку». На этом маршруте Муковозов ездил уже пятый год и знал, на какую фабрику, в какое учреждение, в какую мастерскую спешили ранние пас­ сажиры. Он лихо подкатывал к первой остановке имени героини Отече­ ственной войны Ольги Жилиной. Пассажиров было еще немного. Муко­ возов, чуть улыбаясь, мысленно говорил им: «Карета подана, господа!» Двери, тарахтя, открывались, и заспанные, немного хмурые люди вхо­ дили, клацали автоматами, рассаживались, а «Трофим», мягко колыха­ ясь, катил вперед к новенькому красавцу-рынку, к зоопарку. Улица уже начинала оживать: шли еще редкие прохожие, сыпали голубые искры почти пустые трамваи, проносились цистерны с моло­ ком, хлебные автобусы без окошек, юркие, маленькие такси. Бодрый, трудовой день города хоть и начинался, но еще не было многолюдья, суеты, суматохи, на магазинах еще висели замки, поли­ вальные машины, разбросив водяные крылья, мели ими асфальт и ярко- зеленые газоны проспекта. Этому первому рейсу Муковозов всегда радовался, ему нравилось, как навстречу неслись знакомые здания, перекрестки, площадь с опер­ ным театром, скверы, стекляшки-кафе, полустеклянные кинотеатры, ма­ газины, Обь с огромными мостами. Порой ему казалось, что его «Тро­ фим», мягко пружиня, летит над проспектом, не касаясь асфальта, летит над Обью, не прикасаясь к мосту. Но все это когда-то было, а теперь... Однажды подошел к нему Васька Веретенников и сказал : — Ты чего это, мужик, за бабой своей не глядишь? Не будь поло­ ротым. Она же с Ковригой... Неожиданный удар в спину нанесла ему собственная жена. Неле ­ пым, необъяснимым, диким все это казалось. Д вадц а т ь пять лет про­ жить вместе, вырастить сына и дочь, и вдруг этакое! Баба словно о са т а ­ нела, потеряла разум, обезумела. Однажды ночью он нагрянул в Медвежью ложбину и застал ее пря­ мо у Ковриги. Тот хам нагло заявил : «Мое дело сторона. Она сама не дает мне проходу». Муковозов затащил ее тогда в свою избушку. Она упала на кровать, уткнулась в подушку и глухо, дико завыла. Обессиленный Муковозов тяжело сел, уронил руки на стол и, шумно дыша, потрясенный, спросил: «Что же мне с тобой делать?» — «Хоть бей меня, хоть р е ж ь— мне те­ перь все равно!» — ответила она. А он никогда и никого не бил. Да и что без толку бить? Нелепое, несуразное, черное свершилось, и теперь уже ничем это не исправишь... И все-таки он ее бил, молча, остервенело бил и пинал. Вот в эти-то минуты и сломалась его душа, и наполнился он злостью и ненавистью. Постарел он в эту ночь душой, и, кажись, бес­ следно исчез тот молчаливо-приветливый Иваныч, для которого каждый человек был как захватывающе интересный приключенческий роман. Не забудет он ту ночь в избушке, и не забудет, как шел во мраке через рощу и временами ловил себя на том, что глухо, сквозь зубы, стонет от ярости и унижения. Теперь ему всюду мерещились подлецы и лицемеры. Особенно вы­ водили его из себя женщины. Каждое их движение, каждое слово к а з а ­ лись фальшивыми... И новое горе обрушилось на Муковозова. В то злополучное утро, месяц назад, он, как обычно, поднялся в пять часов, съел бутерброд со стаканом молока и пошел в троллейбусный парк. Вместо свежести и