Сибирские огни, 1976, №6

Прижимистый Коврига любил полакомиться. Это была его, так сказать, тайная страстишка. Под полом, в крепком ящике, у него можно было найти и кетовую икру, и стерлядочку горячего копчения, и осет­ ринку, раздобытые через дружков со складов. Дома он с женой и сыном ел щи да кашу, а потом, уйдя в Медвежью ложбину, лакомился из свое­ го заветного тайника. У Григория Ковриги и душа любила полакомиться. Его интересо­ вала жизнь не только в своей стране, но и на всем земном шаре. Он с любопытством читал газеты, журналы, мемуары военных, ходил в кино, присматривался к жизни и прислушивался к разговорам людей. Осенью, сняв урожай, он обыкновенно куда-нибудь уезжал на месяц. Ехал из любопытства, для души, из-за желания посмотреть разные места, узнать, как там живут люди. Из этих поездок он извлекал выгоду небольшую, лишь бы только окупить путешествие. Последний раз он был в Алма-Ате. Туда увез чемодан дефицитных свитеров, туфель на платформе и еще кое-какую модную мелочь для женщин, а из Алма-Аты приволок два мешка грецких орехов для базара. Так он побывал в Киеве, в Одессе, в Кишиневе, в Ленинграде. Ц е ­ лыми днями бродил он по их улицам, по фешемебельным, как он выра­ жался, магазинам, по базарам , не пропускал он и музеи, всякие выстав­ ки и д аже картинные галереи, испытывая удовольствие от познания нового... С наслаждением выпив стакан холодного пива, Коврига откусил от жирного, пахучего, крошащегося пластика рокфора и, смакуя его, смот­ рел в окошко на свой прополотый, по-хозяйски тщательно обработанный участок. Но он не видел его. Глаза его стали бессмысленно стеклянны­ ми. В такие минуты мысли покидали его, и он весь сосредоточивался на вкусовых ощущениях... К окошку, слегка озираясь, подошла хозяйка соседней избушки Му- ковозиха. На ее увядшем лице горели молодые черные глаза и тепли­ лась преданная улыбка. — Ну заходи, чего ты,— самодовольно, по-хозяйски распорядился Коврига. Муковозиха глянула влево, глянула вправо и быстро вошла в из­ бушку, закрыла дверь на крючок. Ей было лет сорок пять, но она не раздобрела к этим годам, а под­ сохла. В глазах ее горели какие-то неистовые огоньки. Удивительными и д аж е страшноватыми своей молодостью были эти глаза на старооб­ разном лице. — Закрой окошко-то, бес,— прошептала она. Коврига закрыл окошко, задернул его занавеской и, весь самодо­ вольно лоснясь, сыто потянулся. — Ишь ты, ровно кот, объевшийся мышами,— влюбленно засмея­ лась Муковозиха,— Чем это у тебя так воняет? Как будто портянками солдатскими. — Дуреха,— свысока засмеялся Коврига — Это пахнет рокфором. Лучший в мире сыр. Деликатес! Его раньше только аристократы кушали. — Ничего с е б е — деликатес! От него даже не пахнет, а разит. Он, поди, протухший. — Сама-то ты протухшая. — Михайловна придет? — спросила Муковозиха о жене Ковриги. — Не беспокойся. Три дня и носа не покажет. Запретил я ей,— про­ урчал Коврига. _ А мой из больницы выйдет через неделю,— озабоченно сообщи­ ла Муковозиха. Коврига уверенно притиснул ее к себе, и она по-молодому охватила его за шею, припала к его малиновым губам...