Сибирские огни, 1976, №6

солнце, и лицо Ани было озарено его светом. И светом стыда и счастья. — «И разве не моя вина — что б ни случилось! — и разве не моя вина — не получилось. И разве не моя вина — не сделал кличем: аз тэ обичем, я люблю, аз тэ обичем!». Гузов чувствовал, как напряжение в нем растет и растет. Он сейчас был в ответе за себя и за Аню, а еще — за все то, что было между ними и будет. А что будет? Будет то, что они смогут сами создать. А они все смогут. Он знает себя, да и у нее — характер. В этом у него нет сомне­ ний. Он ведь знаком с нею не первый день. — «Перемещаются во мне шары блаженства, подкатывает к горлу ком — зн ак совершенства, скажи негромкое: жаным , аз тэ обичем... П о ­ дай мне руку — есть у нас такой обычай...» Толик закончил читать в полной тишине. Сам он не сразу пришел в себя. Он был еще где-то в стихах, и с удивлением обвел комнату гл а ­ зами , словно его в этой комнате и не должно быть. — А хорошо.— Тишину нарушил Евсеев. Он, казалось, тоже был несколько удивлен.— Вроде и не все поймешь, но что-то тут есть. Или Толик уж так читал. Надо ж е.— Он покрутил головой, словно отвечая каким-то своим мыслям.— Одно я не пойму.— Толстое его лицо приоб­ рело обычное выражение.— Ну, ладно. Стихи, музыка, все такое. Искус­ ство. Но вы мне вот что скажите. Сколько можно мусолить эти стихи? Стихи д а стихи. А что они вам дают? Они же вас не кормят. Они его кор­ м я т— О лж аса. П о с к о л ь к у он за строчку отхватывает? Толик и Ольховский переглянулись. — Не знаю .— Толик пожал плечами. — Не знаешь? — Евсеев приоткрыл рот, а глаза его весело за б е г а ­ ли .— Вот те на! А без стихов жить не можешь. — А зачем мне знать? — сказал Толик. — Зачем ! — в глазах Евсеева все стоял веселый блеск.— Может, он столько огребает, что дай бог! — И пусть,— ск азал Толик,— Талант ведь — редкость. А талант всегда что-нибудь стоит. — Вот-вот. Он талант. А вы? — Стихи понимать — тоже талант,— сказал Гузов. — А за это платят? — Нет, конечно. — То-то, Иван. Д а и насчет понимания... Ну что там за какие-то шары блаж енства? — Это значит, что человек себя хорошим чувствует. — А,—махнул рукой Евсеев.—Хорошим. Вот так послушаешь стихи, смотришь — и размяк. А кто-то этот момент и подловит. И твой кусок прямо у тебя из-под носа утащит. — Эх,— ск азал Толик.— Ты все такой же. — А что мне? — Евсеев сел на свою койку, прислонив затылок к стене.— От этих стихов только вред. Размякнеш ь от них, а потом — лок ­ ти будешь кусать. — Ну, твоей душе и размякнуть бы не во вред,— сказал Гузов.— А потом, стихи могут делать человека и тверже. Когда ты слышишь: «Вставай , страна огромная, вставай на смертный бой»,— ты что, мягче делаеш ься? — Т ак то — песня. — То есть стихи, положенные на музыку,— сказал Ольховский,—i А ты никогда не слышал стихов Маяковского? — Ну, т ак то — Маяковский. — Р азм ягчаю т тебя его стихи? — Т ак то же, говорю — Маяковский,— ск азал , р а зд р аж аяс ь , Евсеев. — А тебе почитать стихи советских поэтов? О войне, скажем .