Сибирские огни, 1976, №6

% Зн аю , что в этом месте м еня м огут оста­ новить и с к а за ть : «Ну, зачем ж е так об этих стихах, которы е вед ь и в п р авду зд о р о ­ во написаны ? Вон сколько в них одних только сравнений, и каких! « З в ен ят т я ж е ­ лые клю чи, к а к колокол собора», «стынет трепетная тень, к ак зяб н ущ а я птица»; гном «глядит в р азры вы туч, к а к в темный сруб колодца». Р а зв е это не сви детельствует красноречиво о богаты х поэтических в о з­ м ож н остях Ф ильш тейна?» С ви детельствует. Но, к ак точно написал од н аж ды Л ео н и д Р еш етников: «Н е трудно строчку броскую слож ить, — бы ла б на то осо бая охота. Т рудней потом ее застави ть жить». В том -то и дел о. Т акие строчки, к а к у Ф ильш тейна, бы ть м ож ет, и не всякий сло­ ж ит. М ож ет, это и трудно. Н о трудн о — только в том смы сле, что требует ум елы х рук; сердц е ж е в этом не участвует. П о то ­ му что д а ж е самы е изощ ренны е сравнения, сам ы е н еож и дан ны е м етаф оры суть средст­ ва поэзии, а не ее цель. И б о станем ли мы д ухо вн о богаче, удививш ись том у, что тр е­ п етн ая тень и в 'сам о м дел е н ап ом и н а­ ет зяб н ущ ую птицу, а р азо рван ны е тучи подчас бы ваю т п охож и на темный сруб колодц а? Н еу д ач а Ф ильш тейна здесь бы ла, так с к а ­ зать , за р ан ее зап р ограм м и р ован а. В едь он з а д а л с я целью к а к м ож н о тщ ательней —- след в след — ступ ать за М усоргским . То есть, он п опы тался, к а к говорил М арш ак, д е л а т ь «поэзию из поэзии», из искусства, а не из «ж изненной прозы». М арш ак ж е, к ак мы помним , с к а за л и о том, что в этом сл у ­ чае не м ож ет бы ть и речи о м астерстве. И бо что так о е м астер, то есть поэт? '1'от, кто только хорош о рифмует, кто только о т ­ л и ч ается богатым ассоциативным мыш ле­ нием? Н ет, конечно. В се это м астер ум еет — и рифм овать, и ассоциативно мы слить. Но главное: он хорош о п р ед ставл яет себе, з а ­ чем сущ ествует поэзия,— и пишет стихи, п р ож и в ая их душ ой, за п е ч а тл е в ая в них свою душ у, свою личность. С ам о собой, что т а к а я личность до лж н а бы ть духовно содерж ательной , что автор д о лж ен о тк ры в ать ся нам к а к «ди тя добра и света» (Б л о к ), д о лж ен п р о б уж д ать в нас «чувства добры е». Но это уж е — аксиома искусства. С ловом , п ереход я к стихам сибиряков, будем помнить о тех уроках, которы е мы извлекли из неудач русских авторов, ж и в у ­ щ их в М олдавии. П овторяю , м еж д у ними — сибирякам и и киш иневцам и — ты сячи килом етров, г а р а н ­ тирующ их нам , что, скаж ем , Г еннадий П раш кеви ч писал свое стихотворение «Бра.н- ‘ денбургски й кон ц ерт И оган на Б а х а » н е за ­ висимо о т М и хаи ла Ф ильш тейна, не чи тая его стихов о М усоргском . И вот — тем не менее: Когда уже нечему больше случиться, когда за окном ни звезды, ни просвета, когда даже ветер уже не стучится, пытаясь добраться в ночи до ответа. Когда на столе засыхает посуда и сумерки даже огнем не прогонишь, я жду тебя, кантор... И вот оно — ЧуДО| — две флейты и скрипка приходят на помощь... Конечно, я говорю не о том, что П р аш ­ кевич тож е пишет о м узы ке. А о том, что П раш кевич пиш ет о ней т ак ж е, к а к Филь- ш тейн. Д а ж е слова и те совп ад аю т. Т ам : «Я н ак ан у н е чуд а», зд есь: «Я ж д у тебя, кантор... И вот оно — чудо!» Р азум еется, если бы П раш кевич не прос­ то д ек л ар и р о в ал свою потребность в опоре на м узы ку: «две ф лейты и скрипка прихо­ д я т на помощ ь...», а воплотил бы ее в стихе, мне бы и в голову не п риш ло говорить, что в д ан н ом случае он через огром н ое расстоя­ ние протянул руку Ф ильш тейну. Но — увы ; Когда уже нечего больше услышать, все сказано, спрошено, взято, забыто, когда, как дожди по заржавленным крышам, скребется и плачет слепая обида. Когда даже слушать и тошно и трудно, и этого даже словами не скроешь, я жду тебя, кантор... И вот оно — чудо! — две флейты и скрипка приходят на помощь... Я проц ити ровал все стихотворение. Этим оно кончается, с о зд а в а я впечатление, что Г еннадий П раш кевич, к аж е т с я , реш и л всерь­ ез реал и зо вать в своих сти х ах то, о чем с иронией н аписал А лександр П литченко: «Хочется за в я зк и и ср азу р азв я зк и и ,не хо­ чется процесса — скучно». З а в я зк а ? В от она: «К огда уж е нечему больш е случиться... когда уж е нечего б о л ь­ ше услыш ать...» — П раш кевич д овольн о о б ­ стоятел ьн о дел и тся с .нами своим и о би дам и и горестям и. Р а зв я зк а ? О на в этом стихо­ творении н асту п ает внезапно, сразу: «И вот оно — ч у д о !— д в е ф лейты и скрипка при­ х о д ят на помощ ь...» А процесс? И ли по- другом у: а сви детельство того, как бы ла д обы та эта гарм они я, оно где? П роцесса не было и у Ф ильш тейна, и по­ н я т н о— почему: ведь он не бы л озабочен тем, чтобы вы рази ть в сти х ах как ое-то свое чувство. Увы, к сож алению , этим зд есь по­ х ож на него П раш кевич. И у него слово «чудо» о зн ач ает не действительно п ер еж и ­ ваем ое им чувство, он просто н азы в ает им, этим словом , м узы ку Б а х а , к о то р ая — кто ж е спорит? — и в сам ом д ел е чудесна. Э то — д у р н ая похож есть, и она, конечно, не м ож ет не тревож ить. Т ревож ит, когд а чи таеш ь в стихах В аси ­ лия К азан ц ева: Поля. Снега. Февраль. Светлынь. Среди сугробов стань —- и стынь. Это тревож и т, потому что видишь, к а к п о ­ глощ ает К а зан ц е в а ч у ж а я ин тонация, к ак обезличивает его ч у ж а я сти х овая система. В заим одей ствует фон, б е р у т свое стихи Б л ок а, на -фоне которого вы ступил здесь К азан цев: Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хотл, четверть века — Все будет так. Исхода нет. К онечно, было бы н атяж к о й сказать, что в данном случае К азан ц ев обм енивается рукопож атием с В и кторовы м , котор ом у при­ глян улась ма,ндельш тамовска-я «воронья ш у­ ба», или с Ф ильш тейном , который пишет: «Он зам о л к ал , белей зимы , в искрящ ейся пыли,— не то, что мы, не то, что мы, когда