Сибирские огни, 1976, №6

— Вы, Серафим, верный разговор завели,— забасил Пират.— Ведь такие товарищества, как наше, по всей стране распространились. К аж ­ дому заводу, крупному предприятию нарезают землю, и... валятся п р и ­ городные рощи, а вместо них появляются огороды. Какие уж это сады! — Пират показал на участки,— Сад — это прежде всего дерево. И с вами я согласен, сосед,— обратился он к Ежову.— В конце концов, почему мы не можем за свой труд получить, выражаясь пышно, дары земли? Только их нужно сочетать и с этой вот рощей, и с дятлами, и с белками. — Браво, Сергей Сергеич! Ты у меня всегда на высоте,— опять во­ скликнула Злата. «Подурачиться ей охота, повеселиться»,— улыбнулся Бражников. — Я очень люблю, когда ты угощаешь меня клубникой и когда цве­ ты мне преподносишь. — Это уж наша женская слабость,— кокетливо ухмыльнулась Пу- зыревна. Бражников заметил, как Злат а и Серафим обменялись быстрыми, веселыми взглядами заговорщиков. У костра они были самыми молоды­ ми и, наверное, скучали среди этих садоводов. Они показались Бражни ­ кову случайными, залетными птицами в Медвежьей ложбине. Он пожа­ лел добряка Пирата. — Человек — это самая трагическая ошибка природы,— заговорил Серафим, и в глазах его заплясали не то хитрые смешинки, не то отсве­ ты костра. Бражников из-за этих глаз не мог понять — шутит он или го­ ворит серьезно. — Все в природе связано воедино, все дополняет друг друга, одно поддерживает жизнь другого. Но, случайно породив мыслящее существо, природа породила своего разрушителя, который в глупом самомнении (Я — венец природы! Я — царь природы!) вырывается из общего хора, ломает его песню. Среди природы он походит на обезьяну, попавшую в посудный магазин. Недаром теперь переиначили знаменитое изречение Мичурина. Знаете, как теперь говорят? Мы не можем ждать милости от природы... после того, что мы с ней сотворили. Пока мы чувствуем себя царями природы — толку не будет. Цари — они хищники. А кто же мы? Дети природы? Это еще страшнее. Сын или дочь, бьющая свою мать,— что может быть омерзительнее? Мы братья и сестры природы? Но как мы можем быть братьями и сестрами, если мы — мыслим, а природа — нет? Тогда мы, наверное, должны быть просто, без громких слов, умны­ ми и рачительными хозяевами. Мы должны беречь природу, как в стари­ ну крестьянин берег кормилицу-корову и кормильца-коня. Должно быть, только такие взаимоотношения возможны человека с природой. И ника­ кого тут единства и родства нет. И нечего поэтам пускать пыль в глаза, дескать, они сливаются с природой и понимают, мол, о чем шепчется ка­ мыш. Есть разумное хозяйство, только и всего. Все смущенно молчали, не зная, как отнестись к этому монологу. — Это вы, молодой человек, ломанули 'палку через колено,— засме­ ялся Пират,— Хотя насчет обезьяны в посудном магазине — тут вы, по­ жалуй , правы. А об остальном я думаю несколько иначе. Дорогой мой, ведь человек — это шедевр природы. Разве мозг не величайший ее ше­ девр? А слух и зрение? А сердце, которое, как говорится, не покладая рук, может работать и семьдесят, и восемьдесят, и даже, как у одного кавказца, сто шестьдесят лет! Д а что сердце? Вот простые руки. И Пи­ рат простер к огню руки.— Ведь они все могут. З а вя з ать веревку, по­ строить дом, сыграть на скрипке, нарисовать картину, написать стихот­ ворение. „ Он шевелил пальцами, глядя на них с изумлением. А Злата и па­ рень с радостным удивлением смотрели друг другу в глаза. Бражнико­ ву стало из-за этого печально. Он любил Пирата.