Сибирские огни, 1976, №5

кнои полки 1 Николай Година. Неожиданность души. Стихи. Южно-Уральское кн. изд., 1975. Не без некоторого предубеждения рас­ крыл я стихотворный сборничек уральца Николая Годины, третий, как сообщает из­ дательская аннотация, в его «творческом списке». Обложка, с которой недоброжела­ тельно глядел долженствующий, по всей вероятности, выражать указанную в загла­ вии «неожиданность души» черно-белый по­ лупрофиль автора, вызывала неловкое чув­ ство претенциозностью оформления (что не совсем справедливо, конечно, ставить в ви­ ну автору, но — театр начинается с вешал­ ки, а книга с обложки). Первые же стихи утвердили меня в том, что известная доля самокритичности Н. Го­ дине не Повредила бы — Вклинясь в просеку глубоко. Горизонт синеет голо. Я беру тайгу на бога, Я беру скалу за горло. Или: Невероятный случай снега О вероятном говорил. Когда известку сыпал с неба И чистоту вокруг творил. Я прочитал еще несколько вещей, натыка­ ясь то на какой-нибудь «саксаул», веду­ щий себя не совсем понятным образом — «танцует, корча дикаря» и одновременно «белеет сучьми сохато», то на ту же, в зна­ чении «снег», известку — «известью озаре­ ны вехи, где в. обрез две березы, три сосны сочинили лес»; заглянул в середину сборни,- ка, здесь — «торшером тоненький подсол­ нух светил, удобно наклонясь», а «пес, из- бавясь от аркана, не слушал, а внимал то­ му, как органично и органно осинник' пел, раздвинув тьму» («Еще цветы в слезах спросонок...»). Представление о подсолну­ хе как о торшере, мягко говоря, покороби­ ло. Не пристало, я думаю, поэту подходить к природе с узкими мерками городской коммунальной квартиры, воображая ее придатком гостиной комнаты. Столь же вычурно изображать осинник поющим «ор­ ганично и органно». На этом, пожалуй, я захлопнул бы книж­ ку и никогда не вернулся к ней, но вдруг встретилось: Ветер яблоками сладкс Подышал из-за дерев... Пахнуло что-то чистое, свежее. Прояви­ лась, наконец, «неожиданность души», и творческий характер раскрылся по-новому. Словно это дыхание ветра приподняло флёр, упомянутый автором в одном «з сти­ хотворений («даль не видно из-за флёра»), и обнажилось искреннее, сокровенное. Впрочем, следующими строчками — про ка­ кого-то пьяницу, который, «одурев», «рас­ творился без осадка в кущах»,— строфа была безнадежно замучена. Не могло не понравиться о громадном городе — при взгляде на него сверху из ок­ на снижающегося воздушного' лайнера: А внизу, у Азии на дне. Выкристаллизовывался город, — точное, современное ощущение! Однако тут же: «пресмыкались реки». Питаясь уйти от традиционного — «змеились», но строя образ на том же все-таки материале, автор не учитывает, что слово «пресмыкать­ ся» имеет два значения. Вот выписка на этот счет из Ожегова:- «Пресмыкаться,— аюсь,— аешься; несов, 1. (1 и 2 л. не употр.). Передвигаться, ползая брюхом по земле, как змея (устар.). 2. перен., перед кем-чем. Раболепствовать, подличать (презр.)». Как видим, прямое значение — устарелое, а переносное употребляется в презрительном плане. По-моему, реки Зем­ ли не провинились ни в чем ни перед авто­ ром, ил перед человечеством, чтобы можно было говорить о них в столь нелюбезной тональности. Кстати, в другом стихотворе­ нии не более оправданный выпад против лесов: . Как мины, пряча грузди, Безмолвствуют леса. Не думаю, что автор делает это намерен­ но, действительно видя в явлениях приро­ ды какой-то злой умысел. Здесь, как и в случае с «подсолнухом-торшером», он стро­ ит образ лишь на основании совпадения внешних признаков, нимало не заботясь о внутренней, подтекстовой, структуре мета­ форы. Когда же Н. Година преодолевает меха­ нистическую безвкусицу, сводящую все мно­ гообразие мира к двум-трем устройствам широкого или не широкого потребления, возникают подлинно поэтические строки. Вот, например, какие тогда приходят к не­ му слова про «красоту, условно названную лесом»: