Сибирские огни, 1976, №5

тить гостью, поговорить с нею, Пушкин вспыхнул, легкой походкой направился к ней, но внезапно повернул назад: возле Н. В. Строгановой уже сидел Дантес. Молодежь карамзинско-вяземского кружка была легкомысленна, более интересова­ лась светскими^развлечениями, и Наталья Николаевна, почти ровесница им, привлекала их более, чем поэт. На Пушкина они смотрели как на ревнивого мужа, чувствовалось и явное охлаждение к ним самого поэта. Все они находились под обаянием Дантеса, включая и Софью Николаевну. Вернее всего передает тогдашнее душевное состояние Пушкина портрет Ивана Логи- новича Линева, написанный по заказу Жуковского в 1836 году. Поражают в нем глаза поэта, -скорбное выражение, лицо человека уставшего и измученного. «Этот портрет едва ли не единственный, внушающий полнейшее доверие сходства, полнейшее убеждение, что таким именно был в действительности Пушкин»,— писал исследователь С. Либрович. Перестав принимать Дантеса у себя, Пушкин не запрещал сестрам Гончаровым проводить время в его обществе, даж е бывать в доме его приемного отца на Невском. Осенью вновь возобновились вечера; так, среди посещающих Карамзиных упоминаются Пушкины, Гончаровы, Дантес, Аркадий Россет, Вяземские, Жуковский. 18 октября «на чае» у дочери П. А.. Вяземского, Марии Валуевой, среди других впервые упоминается П. !В. Долгоруков, «довольно скучная личность». П о мнению исследователей, именно им написан мерзкий анонимный пасквиль. Ни для кого уже не было секретом, что сам император неравнодушен к Наталье Николаевне, Имея не одну фаворитку и любовницу, царь в глазах света старался ка­ заться добрым семьянином. Не позволяя себе по отношению к Наталье Николаевне ни­ чего, кроме внешних знаков внимания, Николай I явно не желал видеть никого, кто мог бы возбудить в Наталье Николаевне чувства, увлечь ее, В августе царь уехал с инспекторской проверкой. Именно в этом месяце вновь нача­ лись настойчивые ухаживания Дантеса за женой поэта, именно тогда ему и было отка­ зано в доме. 17 сентября, вернувшись в столицу, Николай I узнал о поведении Дантеса, о том, что он, «отлучен» от дома Пушкиных и что — по влюбленности или с иной целыо — ухаживает за фрейлиной императрицы Екатериной Гончаровой. На 9 октября 1836 года Дантес был назначен на развод конным ординарцем при особе императора. И назначен, видимо, не случайно. Царь мог поговорить с ним только на разводе или во время двадцатиминутной прогулки. Николай I, конечно, знал от им­ ператрицы, что его любимец оказывает дурное влияние на Трубецкого и других гвар­ дейских офицеров. Во время личной встречи Дантесу, вероятно, предложено было ж е­ ниться на Е. Н. Гончаровой или выбрать другую невесту. У того, кто внимательно читал переписку Карамзиных, конспективные заметки Ж у ­ ковского и Загряжской, письма самой Е. Н. Гончаровой, не может не возникнуть мысль, что отношения Екатерины Николаевны с Дантесом зашли так далеко, что только свадьба и могла исправить положение. Недаром тетка, Загряжская, и сама Екатерина Николаевна были довольны, когда дело закончилось свадьбой. Императорскую чету компрометировало ухаживание за фрейлиной царицы без надежды на брак. Но Данте­ сом руководил Геккерен, а этот карьерист и честолюбец хотел женить своего приемыша на богатой невесте. Поэтому, когда 16 октября с дачи в Петербург вернулась семья Б а ­ рятинских, Дантес сделал предложение княжне Марии Барятинской, но получил отказ. «Вот мысль, никогда мне не приходившая в голову, так как я чувствовала бы себя не­ счастнейшим существом, если бы должна была выйти за него замуж»,— писала в днев­ нике княжна. («Нева», 1968, № 2). Николай I был в переписке с голландским королем, посланник которого Геккерен пользовался вниманием русского императора,— у них даж е бывали беседы, касающиеся семейных дел. Но в одном из писем Геккерен упомянул о чем-то из семейных отношений Своего короля, вызвав тем самым гнев обоих монархов. В переписке Николая I с коро­ лем Нидерландов Геккерен все чаще упоминается недобрым словом, а потом и вовсе «пнусной канальей». Положение Геккерена при русском дворе становилось довольно шатким, но предлога для удаления посланника не было... Инициаторами пасквиля на Пушкина были Геккерен и его друзья из великосветской знати, которые ненавидели поэта за его эпиграммы, и в особенности за «Мою родослов­ ную», где светская чернь высмеяна с гениальностью, доступной одному лишь Пушкину.