Сибирские огни, 1976, №5

настроены весьма решительно, и отговаривать их — значило подливать масла в огонь. Д а он и не намерен был их отговаривать... Царю нужно было показать настроение бояр, но сделать это нужно было крайне ос­ торожно, чтоб не вызвать в нем гнева, а более всего — не напугать столь необычным единодушием и решительностью. Поэтому Мстиславский уговорил бояр не начинать с царем разговора как получится и не вы­ ступать перед ним всем синклитом, а доручить ему, Мстиславскому од­ ному, говорить с царем от имени всех бояр. На том и порешили... Пошли бояре, понесли, как встарь, подарки, речи заготовили пре­ лестные, витиеватостью которых когда-то, так же, как и подарками, каждый с тарался перещеголять другого. Цар ь принял их спокойно, внешне даже ласково, допустил к руке, спрашивал о здоровье, за подарки благодарил как прежде — прикло- ном головы, но в руки ни от кого подарка не принял — никому не ока ­ зал особой чести. К ногам его сложили бояре свои дары. Были средь них и пречудные!.. Боярин Умной-Колычев положил к царским ногам золотой потир — чашу для причастия, с бирюзой и перелефтью *. По душе своей, в монастырь только вносят такие дары, за которые монахи до скончания века не престают в поминальных молитвах, но, должно быть, не о небесном, а о земном бытии больше пекся боярин, раз не по­ берег столь дорогого дара на помин своей души. Др у ги е тоже не поскупились на дары, и вовсе не в угоду царю — дру г перед другом пнулись, стараясь прежде всего не умалить себя в гл аз ах других. Откланявшись, отговорив свои речи, бояре чинно порасселись на л ав ка х вдоль стен, стали жда ть царского слова. Вместе с боярами и окольничими, севшими на задних, придверных лавках , званы были царем и дьяки: печатник Висковатый, посольский дьяк Ржевский , снаряжавшийся с новым посольством в Крым, дьяк Разрядного приказа Клобуков, казначей Тютин... Чуялось, что царь задумал большой разговор, да вот только время для этого он выбрал уж больно неудачное: опала и заточение Данилы Адашева , Сатиных усугубляли и без того довольно-таки мрачные отно­ шения между ним и боярами. Но самым неблагоприятным, самым у с у ­ губляющим звеном в этой цепи событий была, конечно, смерть Репнина. Иван выждал некоторое время, зорко вперяя свой колкий взгляд то в одного, то в другого боярина, словно выискивал, высматривал в ком-нибудь из них какую-нибудь зацепку, что-нибудь такое, что могло бы послужить поводом для начала разговора. Но лица бояр были не­ проницаемы, степенно жестки и выжидающе спокойны. Хоть молись на них: не лица — святые образа! Иван тяжело ерзанул на троне, неловко приткнулся боком к под­ локотнику. Чувствовалось, что трон, сидение на нем, неподвижность р а здр аж аю т его. Не мог он сидеть перед боярами- так же спокойно и степенно, как сидели перед ним они. Ему нужно было ходить, дви га ть ­ ся, ощущать в себе хоть какую-то устремленность — без этого ему было трудно и мыслить, и говорить... Иван перекинулся на другой подлокотник, перевесился через него, с натужным привздохом выговорил: — Ну... пережили мы зиму, бояре, переволочили ее, матушку... Т яжк ая была зима, да, дал бог, удачливая! На деле своем поуправи­ лись мы гораздо. Бог не оставил нас! Королю Жигимонту до с ад у учи­ нили великую. Оставил Жигимонт свою возносливость!..— В горле И в а ­ на клекотнул резкий, короткий смешок.— К Ирику свейскому грамоты любезные составляет... Переняли мы те грамоты. Против нас подбивает 1 П е р е л е ф т ь — драгоценный камень, халцедон. 9. Сибирские огни № 5.