Сибирские огни, 1976, №5

сгодится мне. Токмо самых главных, самых злобных, самых н еотступ­ ных — под топор! — Пошто же ты не делаешь сего? Пошто казнишь паучков да н а у ­ чат, а пауков не трогаешь? — По то, что паучата неумны, неухищрены... Открыто противятся, открыто чинят вред. Что ж е мне — их миловать за то? — А пауки мудры и ухищрены ,— язвительно вышептала М ар ь я .— Они тайно строят козни, тайно чинят вред... И за то ты их милуешь?! — крикнула она ожесточенно, метнув в Ивана черное неистовство своих глаз: — За то ты милуешь Вельского, Мстиславского, Шуйского?! — Где ж е твой ум ,— спокойно сказал Иван,— ежели ты изрека­ ешь такое? — Где — твой ум? — с прежней ожесточенностью выкрикнула М ар ь я .— Ну д а как же?! — Гневная язвительность заклоко тала в ее г о ­ лосе.— Твои помыслы — о гос удар ских делах, о благополучии и без- . опасности отечества... Твои помыслы высоки, полезны!.. А я д ум аю о нашем с тобой благополучии, о нашей бе з оп а сн о с ти !— о ставив язви ­ тельность, гневно бро сила М ар ь я .— И не могу не думать! Еж ели завтра нам подсыпят яду или у д ав я т в постели — что станется со всеми твоими делами, со всеми твоими высокими помыслами? Что? Что?.. С гибну т они! В прах обратятся!.. И памяти о них не останется! — Я т а к ож д ум аю о нашем благополучии... Не меньше, чем ты. — Д ум а еш ь о нашем благополучии... и держишь Вельского в тюр ь ­ ме, коли его давно пора отправить на тот свет! Д ум а еш ь о нашем б л а ­ гополучии,— ра сп алял а с ь М ар ь я ,— и дозволяешь Горба тому, с амом у ярому твоему врагу, преспокойно жить на своем подворье! Казнишь к а ­ кого-то худородного Шишкина, а Курб ского шлешь годовать в Ливонию, откуда ему в Ли тву сб еж а т ь что тебе перекреститься! — О Курбском не поминай,— жестко бросил Иван.— Курбский ве­ рен мне. — О ком еще не поминать? — Неистовые глаза Марьи нацелились на Ивана, как ж а л а .— О Володимере? О его матери? О Челяднине? Д ум а еш ь о нашем благополучии — и приближаешь к себе Челяднина! — Я и брата твоего приблизил к себе... Что же тем не попрекаешь? — Б р а т мой верен тебе. — А Челяднин мудр. Он тысячи таких, как твой братец, стоит. Ежели случится вдруг, помирать стану — на него царство оставлю . — Т ебе не мудрость нужна, а верность. Ты сам мудр. Верные тебе нужны... У нас, у горцев, коли путник сбирается в путь, не спрашивают: труден ли б удет путь? Спр ашивают : кто твои попутчики? Кто же твои попутчики, свет -государь мой Ив анушка? Шуйские?! Оболенские?! Или, может, Гедиминовичи да их подлые отпрыски — Патрикеевы , которые первые поднялись против вас, великих князей?! Вот уж истинно — при­ грели змею на своей груди. И Ефросинья — також... також из их кубла , из Патрикеевского! Оттого и скалится она на тебя яростней всех! А ты молишься на нее, как на святую угодницу. — Придет время и на нее... — Когда? — То уж моя з абота, не твоя. — Не т и моя! Не наложница я... Царица я!.. Ж е н а твоя, мать т во е ­ го сына... Наследника твоего! — Ва силий не на царство рожден. — На холопство, да? — Н а удел. На царство Иван рожден. — Любил бы меня, не говорил бы такого. — Я люблю тебя, но обычаи наследования святы.