Сибирские огни, 1976, №5

пали в них широкими носами. По-весеннему звонко гудели провода, и не таким назойливым казался шум сельской электростанции. Авдей всегда болезненно воспринимал приезд в Клепкино блудного сына Григория. В селе Гришка объявлялся неожиданно. Заломив картуз, он со скрытой ехидцей здоровался с прохожими и крепко сжимал в плот­ ной ладони хрустящий рулончик денег. Вернувшись с лесозаготовок — он тогда работал в леспромхозе — Григорий давал себе роздых: булько- тил вино сам, поил дружков и однажды сорвал в колхозе начало сева, упоив разом четырех трактористов. Весной так близка небесная голубизна, что, кажется, начинается прямо от глаз. Воздух, столбы, крыши, дали — все густо голубо и маня­ ще. Никак не хочется видеть Авдею в покойной голубизне изломанно­ развязную фигуру сына. «Изыди, сгинь, нечистая сила!» — твердит он слова заклятья, но Григорий будто вырастает перед ним — сильный, не­ уклюжий, безудержно дерзкий и веселый. Сейчас, сидя в ермаковской избе, старик до мельчайших подробно­ стей вопомнил ту встречу, и тошно стало на душе, и не хотелось изли­ ваться перед какой-то незнакомой девчонкой. Что было — то было, про­ шло и быльем поросло. Больно ворошить старое. Авдей посмотрел на Таню, перевел взгляд на хозяина и хмуро заговорил: — Учудил в сорок третьем мой сынок — был на излечении в госпи­ тале, после чего списали его подчистую. На фронт не пустили больше, и он запил, по пьяному делу попал под статью, позор на стариков навлек, можно сказать, тем самым мать в могилу вогнал. Вернулся весной, идет по улице пьяный. Не сдержался я, закричал на все село: «Изыди, сво ­ лочь, не марай весну!» — «Спасибо, батек, за встречу,— спокойно гово­ рит Гришка.— Перезимовал, старый хрен, с весной злобство-то свое о ста ­ вить бы, а ты за старое...» — «Уйди! Выдерну кол — зашибу!.. На могил­ ку матери сходил бы хоть раз...» — «А кто мне покажет, где могилка?..» С тра сть как хотелось замахнуться и припечатать кулак к Гришкиной шее. Стою и думаю: «Неужели Гришку выродила моя Мария, такая доб ­ рая и тихая женщина? Тогда из всех недоразумений жизни это — самое печальное». Таня глядела на старика Пивоварова и видела, как в бледно-голу­ бых его глазах стояли слезы. Закашлявшись, Авдей потряс маленькой своею головой, глядя на Таню, заговорил: — В жизни, девонька, бывает такое, что и спустя много годов воро­ шить больно. — Напрасно, ты, Авдей... Дру гие и не за то выкормышей своих про­ щают,— сказал Ермаков. — Другие , Константиныч, пусть прощают. Значит, у них сердце из воска — растопиться может. А у меня вот тут,— Пивоваров постучал к у ­ лаком в грудь,— кирпич огнеупорный замурован. Пивоваров встал, потеребил свою бородку, снова сел, не зная, как скрыть волнение. Иван Константинович, заметив это, спросил: — Авдей, тебе, может быть, подлиннее гвозди нужны? У меня в ся ­ кий калибр есть. — Нет, дашь сотку — самый раз будут... Таня посидела еще немного, но так и не дождал а сь подруги. Не зна ­ ла она, что Лира Ермакова, даже не успев заб ежа ть домой и переодеть­ ся, помчалась с ребятами из школьного строительного отряда на туше­ ние пожара. Вторую неделю по раскаленным небесам шастало огненное солнце, вторую неделю не было слышно квохтанья грома и не пролилось на зем