Сибирские огни, 1976, №5

что палачи никогда не кланяются царю, и, не раздумывая больше ни се­ кунды, медленно, подобострастно поклонился — долгим, низким покло­ ном. Выпрямившись, он каверзно примолвил: — Вот и государь честь бунтовщику оказал! — И погромче, в тол­ пу: — Д а и вы не святы, анафемы! Буд е т и вам тож... Зрите! — Ты дело чти!.. Коль поставлен... В о з г р я 1 боярская! — злобно выкресалось из толпы. — Можить-ти, яму помйлка в сей час от государя?! — выкрикнул еще кто-то — помягче, с надеждой... — Можить-ти...-— с издевательской серьезностью протянул подья­ чий.— Можить-ти, и в соболя обрядят, и красными медами напоят!! Откель мне ведати?! Подьячий глумливо пощерился на толпу, с показной сосредоточен­ ностью отвернул свитой край грамоты, распевно, густо, в полную силу потянул из себя: — ...И за ту т а тьбу великую и за разбой, что бысть учинен на По- шехонье в Адриановой пустыне, и за убиение до конца живота святого старца игумена Адриана... приговорен Ивашка, зовомый Матренин, на­ чальник всей той лютой смуте разбойной и татьбе, и душегубству... по царевым и великого князя указным грамотам о татебных делах, как в них писан суд о татьбе и разбое... к конечной казне — к повешению за голову. Висеть ему до лютого смраду, после тело кинуть в яму за го­ родом, без погребения. Дочитав грамоту, подьячий пошел с ней к Лобному месту, туда, где торчал из земли тонкий железный шесток, и нанизал на него грамоту. Таков был обычай: мертвые грамоты всегда оставлялись тут же, на мес­ те казни,— нанизывались на этот, для того здесь и поставленный зао ст­ ренный шесток, и каждый, кому ни заблагорассудится, мог после казни и посмотреть их, и почитать, если был грамотен. Правда, если грамота с обратной стороны была чистой, она не долго торчала на шестке — площадные подьячие, эти писаря простого люда и неизменные ходоки по всем их делам, тут же прибирали ее к рукам. Бума га была дорога! Привозная! Заграничная! Простолюдину, затевавшему судебное дело, чистый лист бумаги часто стоил дороже судебных пошлин. Потому-то нередко челобитные или иски каких-нибудь бедолажных Ивашек или Прошек и шли в суды или приказы, писанные на обороте мертвых грамот. Ото рва, сквозь толпу, на кауром аргамаке (недавний подарок царя за усердную службу ) стремительно пробивался Малюта ,— разметывал людишек нагайкой, сшибал конем... В минуту пробился к Лобному мес­ ту. Выкинулся из седла, бросил поводья ближнему стрельцу, надвинул­ ся на подьячего: — Пошто мешкаете? — Все по чину, Григорья Лукьяныч,— лепетнул подьячий. Он уже знал нового царского любимца и особина, видел его на пытках в Р а з ­ бойном приказе, еще больше слышал о нем... — Коль по чину, чиво ж е душа мрет? Сверкнув бельмом, Малют а быстро поднялся по ступеням на Л о б ­ ное место. Подьячий судорожной припрыжкой вскочил вслед за ним. — Экие колупай... Царя вконец истомили. Кончайте разбойника! — Малюта подтолкнул к палачам Матренина. Палачи подхватили Матренина, подвели к выпрометной скамье... Матренин не видел ее, но почувствовал, понял, что стоит около нее и 1 В о з г р я — сопля.