Сибирские огни, 1976, №5

Зазвонит неурочно колокол, взбрякнет било на Земском дворе или бирюч с накрачеями 1 двинется к Лобному месту, и вот уже валит туда возбужденная толпа — узнать, увидеть, услышать... Не вещает ли коло­ кол долгожданное, не о том ли гремит било, не огласит ли бирюч цар­ ского указа, который не будет уже зачинаться, как прежде: «Царь ре­ шил, а бояре приговорили!..» Особенно людно бывает в воскресные дни. Воскресный день — с в я ­ той день!.. В воскресный день Москва не судит, не казнит, не оглашает указов,— в воскресный день Москва молится, усердно, с утра до вечера... Мирно в воскресенье в Москве, покойно, пристойно... Ничего инте­ ресного не увидишь в воскресенье и ничего не услышишь, кроме празд­ ничного вызвона колоколов. Молится Москва в воскресенье, отмали­ вается, чтобы утром на следующий день с облегченной совестью опять приняться за свои обычные дела — судить, пытать, казнить, мять кожи, ткать, печь хлеб, лепить горшки, ковать железо... Начнется неделя, начнутся будни, а будни неизменно приносят что- нибудь новое, неожиданное... Прометнулся слух, что будто царь отменяет на два года свою госу­ д ар ев у подать, да поугольное, да роздвинское2, да ямскую пошлину, и будто дьяки уж и указную грамоту пишут... Подд ал а с ь Москва этому слуху — сильней, чем всем прочим... Как благословение приняла она его. Со дня на день стала ждать царской грамоты. Не дождала сь . Иного дождалась... В один из дней вдруг на­ летели на торг верховые черкесы, а с ними судебные приставы, да подь­ ячие, да дьяки из Разбойного и Сыскного приказов... Окружили житные ряды, принялись обыскивать, кто какой мерой жито меряет. У кого на­ ходили с т ар ую меру, тут же, без суда и приговора, рубили руки. Сколько уж лет прошло, как царь ввел новую меру — осмину, и спуски велел с нее сделать, и кликали на торгу тогда целое лето, чтоб отныне все мерили новой мерой, ан нет, не исчезла с торга старая мера, десять лет прошло, а она все в ходу. И не выгоды ради, и не для обмана д ерж а т ся ее: старой меры с новой никому не спутать... По привычке держа тся , и по упрямству, по строптивству — думают, отступится царь. От прадедов мерили старой мерой и забот никаких не знавали, и не­ удобс тв никаких не было — еще бы тысячу лет преспокойно мерили... Только царь рассудил иначе и запрет на старую меру положил крепкий и неотступный: кого уличали — брали заповеди два рубля, уличали в другой раз — брали вдвое, а на третий — втрое и в тюрьму. И все р а в ­ но, хоть и втайне, продолжали мерить старой мерой. Деся терым отрубили руки — безжалостно, не дав и крестом осе­ ниться в последний раз. Ни заповеди не взяли, как прежде, и в тюрьму не поволочили,— руку под топор, и весь суд. Уж а сн ул а с ь Москва, притихла, затаилась... Вспомнилось ей, как в последний год княжения великого князя Василия точно так же хватали на торгу людей за порчу денег — и виноватых, и безвинных, всех, у кого находили хоть одну обрезанную деньгу,— и руки секли, и олово лили в рот... Целый месяц не прекращались казни: везли тогда на расправу в Москву и смолян, и костромичей, и ярославцев, и вологжан, но самую горькую чашу испили московиты. Вот и сейчас ужаснулись они, поду­ мав, что все это может повториться. Стали впотай поговаривать, что это псковичи-сведенцы, переселенные великим князем Василием в Москву после присоединения Пскова, поклепали перед царем московитов, мстя им за притеснения, которые они терпят от них. Шептались, что будто подали они царю грамотку с докладом на все лихие и тайные дела мос­ 1 Н а к р а ч е й — барабанщики. „ . . л 1 П о у г о л ь н о е д а р о з д в и н с к о е - налог за продажу строения да свадеб­ ный налог.