Сибирские огни, 1976, №4

Вожаки медведей стали заставлять своих четвероногих учеников по­ казывать царю разные скабрезные потешки, которым они их повыучили. — Ну-ка, Михалыч, и ты, Марфаня, покажьте, как мужик с бабой в бане моются! Иван похлебывал вино, довольно, смешливо морщился, не переста­ вая поглядывать на смотрильную решетку тайника— тревожился, чтоб не дай бог не застать такого зрелища царице. — А теперя покажьте, как король ляцкий у нашего государя мира просит! Польщенный Иван послал медвежатникам по серебряной чарке, сказал, как приказал: — Кабы им еще обучиться боярской спеси, да в кафтан обрядить, да в сани с тройкой — и по Москве!.. Всему миру потеха была бы! — Дык чего, государь, повели, мы обучим... Мишка — зверь смыш­ леный! Изобразит кото хошь, как две капли воды! — Да вот погляди, государь,— осмелел другой медвежатник,— по­ кажет Михалыч, како болярин на государеву службу идет и како с сирого брата шкуру дерет! Медведь по его приказу раскоряченно потоптался на месте, ступнул один шаг, снова стал топтаться, почесывая когтистой лапой свой зад... Иван от смеха запрокинулся к спинке трона... Угодливо и злорадно осклабливался за его спиной Федька Басманов, прихихикивал постнень- ко Левкий — приличествующе своему сану, хохотал Темрюк, стараясь не отстать от царя,— пополз смешок.и по палате: дьяки, ублажась, раз­ верзли свои глотки, нагло, глумливо, в пику боярам да в угоду царю, да и медведь-то уж больно потешен был... За столом у окольничих тоже поднялся смех — и рьяней всех вы­ ворачивал глотку, конечно же, Вяземский, да и Ловчиков с Зайцевым тоже старались... Головин смотрел с ненавистью в их раззявленные, ис­ тошные рты и думал с безрадостной мстительностью о боярах, сидев­ ших в понуром молчании: «Так вам и надо, трусливые жабы!.. Поделом вам, лисы бесхвостые!». А медведь тем временем, по какому-то тайному знаку своего вожа­ ка, бросил корячиться да топтаться да поскребывать свой лохматый зад и, залапив своего наустителя, взялся драть на нем одежины. До испод­ него ободрал, а не унимается,-дерет дальше... Вожак незаметно, но под­ дается ему, пособляет, а в палате уже ни смешка: хитер скоморох — ме­ тил в бояр, а улучил сразу во всех!.. Каждый тут — от царя до подьячего — дерет так же вот сирого брата. «У царя руки долги!» — говорят сирые с заумью. Про святых отцов поострее притча: «У святых отцов не сыскать концов». д ьяки _ ненависть, злоба, страх: «Дьяк на площади, так господи пощади!». А подьячим презренье, насмешка: «Подьячему и на том свете хоро­ шо: помрет — прямо в дьяволы!». Иван насупился, но скоморохов не остановил,— те продолжали плясать, кувыркаться^ ходить на руках, дразнить медведей, а он сидел насупленный, но зоркий, внимательный, чуткий, как будто высматриваю­ щий что-то или ждущий чего-то... Во всем его облике, в напряженности, *в чуткости была та, скипевшаяся в тяжелый ком злоба, которая, подоб­ но тяжелой льдине,’ глубоко осела в его душу, осела под своей тяжестью и перестала казаться страшной, ибо была так тяжела, что не могла вы­ метнуться из его души. В такие минуты, переполненный злобой и нена­ вистью, отягощенный ими, придавленный, он, как корабль, севший на мель, становился беспомощным... Он мог в такие минуты обличать, про