Сибирские огни, 1976, №4

Вишневецкий примирительно улыбнулся, но унять Челяднина уже было нельзя, хотя голос его перестал дрожать и внешне боярин стал совсем спокоен. — Ведаешь ли ты, князь, что Челяднины, родичи мои, в десятом ко­ лене до меня, уже были в чинах и почестях, да в таких, что многим ны­ нешним знатным московским родам и йе пригрезится. Уж двести лет во всех родословцах наш род! Мы исконные, князь, мы корни земли сей, мы соль ее... И нам непошто промышлять ублюдским злохитрством, ябе­ дами и израдами. На кого мы понесем, как не на самих себя?! Кого мы, исконные, умалим той ябедой, кого укротим своей израдой?.. Самих се­ бя лише... Ибо дело идется не о месте нашем при государе, а о месте нашем в государстве. Кто ж рушит мосты и топит струги да пускается вплавь через бурную реку? — Панове!..— вновь улыбнулся примирительно Вишневецкий — и даже немного смущенно: уж больно смело говорил Челяднин, и, должно быть, эта смелость больше всего и тронула Вишневецкого.— О чым на­ ша розмова?! Я — иноземец, панове... Вем тылько то, что слышу да ви­ жу. А слышу и вижу я много ханебнэго'... — Есть и средь нас отщепенцы,— сказал Челяднин, сказал не с от­ вращением, сказал с сожалением и, потупившись, со злой укоризной, обращенной к самому себе, добавил: — Не мне бы про то говорить, да еще тебе, иноземцу... Да от правды куда поденешься. — Да, панове,— поморщился Вишневецкий,— цяжко вам под сво­ им царем... Грозен занадто2 ...властен непомерно. Чую, и мне хце мець* хлопом своим! Да чыж казак може быць хлопом?— Он беспечно, весе­ ло, легко рассмеялся, как человек, который никогда не допускал даже такой мысли.— Я к нему добром пшиехал... Служиць! Не в хлопство!.. А он...— Вишневецкий вновь рассмеялся — от каких-то своих мыслей, пришедших ему в голову, и сквозь смех спросил: — Чыж то йому тылько хлопы потребны? Спросил, поглядел на Челяднина, на Мстиславского, словно ждал от них ответа, но взгляд его был притуплен, рассеян, как будто обра­ щенный в себя,— не нужен ему был никакой ответ, все он знал сам. Переполох, поднятый Хилковым и Салтыковым, понемногу унялся. Надурившись, Хилков согнал с лавки каких-то молодших людишек, улегся на нее животом и мгновенно уснул. Салтыков вернулся за бояр­ ский стол... В палате стало потише. — Неглуп князь Хилков,—•сказал Мстиславский Челяднину.— Из чужих рук не смотрит и за себя постоять умеет... Тверд!.. А вот во хме­ лю дурен. Челяднин отмолчался, хмуро и отчужденно... Он как будто почуял непраздность настойчивых заговариваний Мстиславского, понять истин­ ный смысл которых он не мог да и не хотел, должно быть. — С царем, однако ж, в разладе,— добавил как бы между прочим Мстиславский. Челяднин и на это отмолчался, отрешенно стал смотреть куда-то в глубь палаты. В палате становилось все спокойней, все тише... Сквозь мелкие паю­ сы слюдяных окончин в палату затекал желтоватый свет зачинающего­ ся дня, и палата как будто расширялась, становилась выше, ее словно распирало в разные стороны от этого густого, перемешивающегося с вос­ ковым дымом света. Но чем больше накапливалось света под высокими ‘ Х а н е б н э г о (п о л ьс к .)— позорного. 2 З а н а д т о (польск.) — очень, сверх меры. * И мне хие мець (польск.) — и меня хочет «меть.