Сибирские огни, 1976, №4

— Да прав,— не открывая глаз, буркнул Челяднин. Чуткая рожа Левкия уже потянулась в их сторону — насторожился вездесущий черноризец, но посапывающий рядом с ним Варлаам, кото­ рого он терпеливо поддерживал и оберегал, чтоб, не дай бог, не сва­ литься тому ненароком с лавки на глазах у всей палаты, должно быть, сбивал Левкия со слуха своим дородным сопением,— досада вползала на лисью морду архимандрита. — Ужли прав? — невозмутимо и по-прежнему мягко сказал Мсти­ славский.— Заблагорассудится князю похлебить царю, пусть повторит ему свое суждение. Вишневецкий тоскливо потянул со стола чашу с вином... Мстиславский подождал, пока Вишневецкий выпьет вино, спокойно, вполголоса продолжал: — Нынче у нас на Москве всяк пеший 1 в боярина грязью метит. Ату их, бояр!.. — И поделом,— вновь буркнул Челяднин. Мстиславский как будто ждал этого от Челяднина — и це ждал, и де­ ланная улыбка что-то скрыла в нем — то ли растерянность, то ли ра­ дость, но заговорил он все тем же ровным, спокойным, лишь чуть более приглушенным голосом: — Вот уж и сами себя хулим... Да дай бог, чтоб сие от лукавого шло. Тебе ж, князь, я хочу ответить на твои рассуждения своими рас­ суждениями. Не помнй, будто от обиды устремленье мое... Вон боярин един с тобой душой, да и я не стал бы на правду восставать... Однако же... праздник наш — не пустое винопитие... На победном пиру сидим мы, князь... А шутовскими бубенцами, как ведомо, крепостей не рушат... В палате было шумно, и вряд ли кто мог слышать Мстиславского, даже прислушивающийся Левкий, сидевший почти на противополож­ ном конце стола, но Мстиславский все равно сглушал голос, наполняя его какой-то особой, тонкой, подкупающей доверительностью, и чувство­ валось, что делает он это намеренно, желая придать всему разговору побольше таинственности и как бы связать с собой этой таинственно­ стью, как круговой порукой, и Вишневецкого, и Челяднина, сделать и их причастными ко всему, что выскажет он и затронет. — ...и шуты побед не добывают ратных. Шуты в ином преуспевают, князь. И, стало быть, раз мы победу празднуем,— кто-то добыл ее!.. Го­ судари, что також ведомо,— полков не водят, и с ратью на приступ не ходят, и меч свой лишь в гневе на подданных своих обнажают... А По- лоцк-то пал, сокрушена твердыня литовская!.. Стало быть, князь, коли дело великое приспевает, сыскиваются и средь нас таковые, что годны на великое... И приспеет час себя щитить, свой дом, обыйаи предков на­ ших, мы и в том деле ревность свою явим, и силу свою, и твердость, и непреклонность. Вишневецкий, дотоль почти не слушавший Мстиславского, вдруг пристально, с острым любопытством взглянул на него, словно хотел по­ нять— для него или не для него все это говорит боярин. Учуял он в ре­ чи Мстиславского тонкую изощренность — хитрил боярин: лук натяги­ вал в одну сторону, а стрелы пускал в другую... Вишневецкий свел свои глаза с Мстиславского, вновь потянулся за своей недопитой чашей. — Така речь, шановный князю, на пэвно 2 убедит, в чьи бы уши она не попала,— сказал он с учтивым равнодушием, поднося чашу ко рту. Тылько...— Вишневецкий вдруг нагловато улыбнулся, а это его резкое, 1 П е ш и й — т. е. самый бедный, самый незначительный человек, ходящий пеш­ ком, что на Москве считалось крайне неприличным, позорным, и всякий мало-мальски состоятельный человек никогда не позволял себе ходить пешком. 2 Н а п э в н о (польск.) — непременно, обязательно.