Сибирские огни, 1976, №4

— ...И не сдержать разума человеческого, не одолеть его — никому. Дай разуму свободу, государь, но заставь его служить себе, и непоколе­ бим будет твой престол. Иначе... сам ведаешь, государь, пет в человеке страшней ничего, чем разум его. Поглянь на сего юнца пытливей и зор­ че и узри за ним иное... Приспело время и нашему племени восстать из тьмы... Пробуждается разум Руси, пробуждается, государь, и ты не пре­ пятствуй сему пробуждению, но способствуй ему, и привлекай пробуж­ денных под руку свою, опекай их, блюди, и узришь, какова великая си­ ла прибудет к твоим державным рукам. Толико...— Глинский улыбнул­ ся скупой, заумной улыбкой провидца.— Не пропамятуй, государь, что с огнем играть будешь. — Ан ты еще и филозоф, братец,— справившись с недолгой расте­ рянностью, бросил насмешливо Иван.— Не про то мы тебя спрашивали, и не на то ты нас наставлял, усердник...— В голосе Ивана почуялась гневная мальчишеская запальчивость — вот-вот и снизошел бы до бра­ ни с боярином, как раньше бывало... До слез спорил и отстаивал свою правоту чуть ли не перед каждым из них, как будто не было у него для этого иного способа. Теперь — нет!.. Не тот он уже, во многом не тот, хотя и кипит в нем по-прежнему капризная мальчишечья ярость спор­ щика, готового драться за каждое свое,слово,— только теперь уже не с каждым, да, собственно, почти ни с кем!.. Пришло иное понимание свое­ го положения, своей власти, своей особенности, иное чувствование свое­ го превосходства надо всеми и всем, что было в его руках и власти, и это понимание, эта вызревшая осознанность своей исключительности вознесла его и над самим собой, над своими привычками, над своими слабостями, над своими страстями... Он научился видеть, но главное — уважать в себе царя. — ...Мы не неволим разума, не гнобим его,— сказал он с веселой, вальяжной назидательностью, испустячивад своей веселостью и вальяж­ ностью дерзкие разглагольствования Глинского, но более всего успока­ ивая ими самого себя.— Разум у нас царствует, а глупость — юродству­ ет! И там ей истинное место... А о престоле нашем пошто тебе радеть, братец? Престол наш крепок и неколебим от веку и до веку... И не чу­ жим разумом, коим ты нас так красно прельщал, а своим, присным, де­ дами нашими и прадедами принятым от пращура нашего — Рюрика. Тем разумом мы Русь державою соделали!.. Погляньте — что ныне Русь! Куда рубежи ее простерты! Так ли было у полян, у кривичей, у веси, покуда они Рюрика к себе не призвали? Под чужим мечом искони томи­ лись, даныциками у чужих были: чудь, да меря, да кривичи, да ильмен- цы — у варязей, а поляне да вятичи— у козаров! А нынче— даныцики ль мы кому?.. И в каких пределах Русь держим?!. От немцев до татар простерли свою державу. А татаровя?!. Иные бы какие выстояли супро­ тив тьмы той ужасной? Какие государства остались бы в силе своей под той страшной силой? А мы, Рюриковичи, выстояли и государство свое и веру свою уберегли от попрания доскончального!.. Умом, и хитростью, и мужеством души своей уберегли! А после в прах развеяли несметную злость татарскую. Что теперь орда Батыева? Летописец по ней лишь во­ ротят, а мы, вот,— на престоле своем, грозны и крепки!.. Не тризну пра­ вим, но пир — во славу новой победы нашей! Не так ли, братец?.. Да уж молчи, молчи, усердный,— недобро остановил Иван Глинского, наме­ рившегося что-то ответить ему.— Молчи, любезный!.. Ты уж свое изрек... поучил нас!., да и княжича, поглянь-ка, порадовал! Как общника в тебе учуял и мнит, небось, что ты у нас самый разумный, что твоими усч'ами глаголит истина?! Ну-ка сознайся, княжич, так ли помыслил, внимая боярину? — Красно рек боярин,— смутился Петр.— Токмо... не все мне в ра­ дость в словах его... Что — и в смущение. Како ж может быть разум