Сибирские огни, 1976, №4

— Проводи-ка, боярин, дорогого гостя к нашему столу,— обратился Иван к Юрьеву.— Чаша заздравная уж полна и ждет его. Юрьев степенно, с услужливой и чуть показной вежливостью (знал же, какими глазами следит за ним вся палата!) повел нищего к всходу на помост, помог подняться по ступеням, подвел к столу, не торопя, уса­ дил на лавку рядом с Темрюком... Темрюк разулыбался перед старцем и в порыве хмельной, суматошной любезности даже придвинулся к нему панибратски... Федька подал старцу заздравную чашу — братину-непролейку с круглым, как ша,р, дном: не поставить такую на стол — опрокинется!.. Идет она по кругу из рук в руки, пока не опорожнят ее до дна, а дно ее глубоко — в полведра чаша! Старец принял чашу — как ребенка из купели, поднялся с лавки, глаза вперились в царя, будто в образ,— будь руки свободны, так и за­ крестился бы на него, как на образ... Начал, как молитву: — Всем рекам река Ерат, всем горам гора Авор, всем древам древо кипарис, лев всем зверям зверь, ты, государь...— царь всем людям и ца­ рям! Долго ждала земля наша твоего пришествия, долго ждала твоего возмужания... Здравствуй, государь, на благо земли нашей!.. Пребывай в благочинии, в крепости и мудрости, и свершится, как предречено: «Муд­ рый царь вывеет нечестивых и обратит на них колесо!» Старец отпил из чаши, бережно, любовно передал ее стольникам. Те отнесли ее на боярский стол — и пошла чаша по кругу, из рук в руки, от одного к другому... Потекли заздравные речи, полилось вино... Виночер­ пии стали властвовать на пиру. Чинно и церемонно разносили они по сто­ лам ендовы и братины, ловко, умело и споро наполняли ковши и чаши... Так же чинно и церемонно творились здравицы: принявший заздравную чашу вставал, кланялся на три стороны, стараясь не расплескать вина (расплескавший заздравную чашу немедленно изгонялся с пира!), гово­ рил свое слово, пил вино — и снова кланялся... Старшим — боярам и окольничим — дозволялись большие здравицы: говорить они могли, сколько пожелают, остановить их мог только царь, и считалось большим почетом, когда царь прерывал здравицу; младшим — дьякам и детям бо­ ярским— большие здравицы были не велены, велеречивость для них счи­ талась неприличной, нечиновной, и боже упаси младшему быть прерван­ ному царем. Раньше на пирах царь прерывал только самых чиновных, самых ро­ довитых, чтоб почтить их, потешить их честолюбие,— нынче принялся прерывать чуть ли не каждого, редко-редко чью здравицу дослушивая до конца. Только Хилкова, Репнина да Шереметева выслушал он пол­ ностью, да они и не разводили велеречивости, видя в царе такую переме­ ну, а всех остальных прервал, и прервал зло, нетерпеливо, от нежелания слушать, а вовсе не оттого, что хотел почтить. Младших же наоборот слу­ шал терпеливо, позволяя им говорить больше обычного, и пил с ними больше и охотней, чем с боярами, и кубки потешельные слал им чаще... Раньше младшим, чтоб удостоиться чести получить на пиру из рук царя потешельный кубок, великую службу сослужить надобно было — или единым духом осушить до дна заздравную чашу. Службу младших, даже великую, царь редко замечал, еще чаще ее утягивали себе старшие, а за­ здравная чаша была велика — показать ее дно царю мало кто мог! С ча­ шей в четверть среди бояр справлялись только покойный боярин Хворо- стинин, меньший брат воеводы Шереметева — Никита, да еще воевода Воротынский. Воротынский однажды показал царю дно даже двухчет­ вертной чаши. Было это на царской свадьбе... Иван, не миловавший Во­ ротынского за его злословие о своей новой невесте — Марье Темрюковне, не хотел, чтоб как раз на его свадьбе с Марьей он вынужден был по обы­ чаю слать Воротынскому потешельный кубок,за показанное дно заздрав