Сибирские огни, 1976, №4

он превыше, чем создатель лопоухого Адама. Там шахтеры под горою — злые, черные, как черти, на колени вставши роют через мрак — пути в бессмертье! СТАДИОН В этом гнезде бетонном с зеленым прямоугольным дном по выходным — отрегулированные бои; в этом гнезде, свитом из свиста, из возгласов, из всевозможного крика, — вжатый в сектор одиннадцатый или десятый, среди грызущих семечки, пьющих вино дешевое — с сердцем, бьющимся точно птаха, я вижу: ТАК волк бежит, обкладывая стадо, так бегает голодный зимний волк — и зло, и терпеливо; ТАК скачет горная коза, услышав выстрел внезапный, так прыгает коза внезапно высоко; ТАК пот течет е боков, когда олени, сплетя рога, стоят друг против друга; и еще — ТАК над поверженным зверьем, вздымая руки, прыгал охотник древний. СУХИЕ ПТИЦЫ Никелем, никелем души покрыты. Туча наполнена белою ртутью. Листья деревьев — острее, чем бритвы — поразодрали ветра на лоскутья. Снится окопам, заросшим травою, злое железо. Летящие птицы сухо трещат. И в немыслимом зное мокрая рана болота дымится... СКЛОНЯСЬ К ТРАВЕ * Над этим полем слез не лей. Напрасна. ГЕоле неживое — здесь вместо зелени стеблей торчит железо ножевое, ряды напильников, клещей — о том и ветер нынче воет, срывая птиц слепых с ветвей, гремя железною листвою. Кому напомнит о росе звезда, летящая высоко, когда асфальтовым шоссе река застыла от истока!