Сибирские огни, 1976, №4

была разрешена и напечатана, но вместо ожидаемой прибыли Пушкин оказался в убытке. Кроме того, огромные долги оставил после себя Л. С. Пушкин, за которого приходилось расплачиваться поэту. Родители собирались в Михайловское, но денег у них не было даж е на отъезд. «Наш отъезд зависит от Александра. Все готово, кроме денег, которые он собирался дать нам на дорогу».. Желая поправить денежные дела, поэт решил взяться за управ­ ление имением. «Если не взяться за имение, то оно пропадет ж е даром! Ольга Серге­ евна и Лев Сергеевич останутся на подножном корму...»— писал он жене. Первое письмо от Натальи Николаевны пришло из Бронниц, затем из Торжка, третье—из ее родного гончаровского дома. Уезжая с детьми на все лето, Наталья Нико­ лаевна известила об этом сестер и брата, жившего в калужском имении. Д . Н. Гонча­ ров выехал из Полотняного завода в Москву, чтобы встретить и обеспечить гостепри­ имством Н. Н. Пушкину с детьми на протяжении всего ее московского жительства. Н. И. Гончарова жила в ту пору в родовом имении в Яропольце Волоколамского уезда Московской губернии. В гончаровском архиве хранится «Дорожная книга 1834 года— 1835 года». В ней Дмитрий Николаевич своим мелким, плохо разборчивым почерком вел записи прихода и расхода денег. Расходы, главным образом, были дорожные: на поездки в Калугу, Ярополец, Москву, Петербург. В двадцатых числах апреля Н. Н. Пушкина была уже в родном доме на Большой Никитской. Из «Дорожной книги» видно, где Наталья Ни­ колаевна бывала, как проводила время. Отдохнув несколько дней с дороги, она вместе с сестрами 24 апреля едет в Благо­ родное собрание на бал. На ужине в Благородном собрании присутствовал с сестрами и Д. Н. Гончаров. Пасхальные праздники в Москве сестры провели весело: были в Русском и Французском театрах, на концертах и балах, веселых уличных пред­ ставлениях. Пушкин, узнав из письма жены о московских новостях, пишет ей: «Слава богу, ты здорова, дети здоровы, ты пай-дитя: с бала уезжаешь прежде мазурки, по приходам не таскаешься. Одно худо: не утерпела ты, чтоб не съездить на бал княгини Голицы­ ной... Я не хочу, чтоб жена моя ездила туда, где хозяйка позволяет себе невнимание и неуважение». За время разлуки Александр Сергеевич написал жене 25 писем. В них он подроб­ но извещал жену о своем петербургском времяпрепровождении. Рассказывал, что, не явясь во дворец, к чему его обязывал чин камер-юнкера, получил за это порицание церемониймейстера. Говорил, что со дня ее отъезда стал большим трезвенником, и когда заглянувшему в гостя Льву Сергеевичу поднесли воды вместо вина, он захохотал сардоническим смехом. Писал, что не пошел поздравлять с совершеннолетием наслед­ ника, потому что навряд ли жить при его царствовании. «Тетку вижу часто, она беспокоится, что давно нет об тебе известия. Погода у нас славная, а у вас, вероятно, еще лучше. Пора тебе в деревню на лекарство^ на ванны и на чистый воздух». 10 мая Пушкин записал в «Дневнике»: «Несколько дней тому получил я от Ж у ­ ковского записочку из Царского Села. Он уведомлял меня, что какое-то письмо мое ходит по городу и что государь об нем ему говорил. Я вообразил, что дело идет о ка­ ких-то скверных стихах, исполненных отвратительного похабства и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне. Но вышло не то. Московская почта рас­ печатала письмо, писанное мною Наталье Николаевне, и, нашед в нем отчет о присяге великого князя, писанный, видно, слогом не официальным, донесла обо всем полиции. Полиция, не разобрав смысла, представила письмо государю, который сгоряча также его не понял. К счастию письмо показано было Жуковскому, который и объяснил его. Все успокоилось. Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностию. Но я могу быть подданным, даж е рабом, но холо­ пом и шутом не буду и у царя небесного. Однако какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и при­ носит читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь ,не стыдится в то-м признаться — и давать ход интриге, достойной Видока и Булгарина! Что ни говори, мудрено быть самодержавным».