Сибирские огни, 1976, №4

пуска» немногого бы стоила, если бы состо­ яла из одних дискуссий и словопрений, если бы автор не ввел в повествование еще и другую сюжетную линию — ученическую. Пока кипели страсти в учительской, трое юношей и три девушки удалились .на берег реки и открыли тут свой диспут. Кто-то по­ дал идею: сказать в этот последний вечер все, что каждый думает о другом. Идея показалась заманчивой, и ребята начинают поочередно «обличать» один другого, сна­ чала шутливо и безобидно, потом все злее и беспощаднее. И тут выясняется: у каж­ дого из этих «благополучных» выпускни­ ков есть в душе червоточинка, что-то низ­ менное, недостойное. Стоило лишь «боль­ но укусить» Генку Голикова, как этот до­ бродушный силач, любимей своей мамы и всего поселка, вмиг превращается в озлоб­ ленного «подпольного» человека, не оста­ навливающегося даж е перед тем, чтобы оскорбить любимую девушку. Слово «под­ польный», думаю, здесь вполне уместно, ибо, как справедливо заметил критик В. Гу­ сев, «Владимир Тендряков в «Ночи после выпуска» поставил себе задачу, которая по силам, пожалуй, лишь Достоевскому. Кста­ ти, автор и в плане традиции явно ориен­ тируется на «реализм в высшем смысле» великого испытателя человечества на исти­ ну и жестокость». Однако, как пишет да­ лее В. Гусев, «многое не выходит у Тен­ дрякова: груз тяжел. Где требуется прон­ зительность и точность психологизмов— провалы и бледные пятна; где сам Достоев­ ский был бы «коряв», как корява естествен­ ность жизни, Тендряков просто коряв; где требуется глубина, вдруг является наив­ ность...» Думаю, критик для оценки данного про­ изведения избрал слишком уж большой ар­ шин. Конечно же, определенные натяжки и издержки в повести В. Тендрякова есть. Однако упрекать писателя в том, будто он взвалил на себя непосильную тяжесть, не­ верно. Ибо задача у Тендрякова была как раз ему вполне по силам: показать, как чисто условные, выращенные в «тепличной» школьной обстановке характеры превраща­ ются в личности. Причем писатель показы­ вает не законченный процесс, а именно этот толчок, это первое побуждение, когда че­ ловек созрел и готов перейти в новое каче­ ство. В самом деле, тот факт, что ученики вышли из стен такими «одноплановыми», условными, в большей степени объясняется влиянием школы, учителей, которые в те­ чение долгих лет развивали, культивирова­ ли в них какие-то определенные черты. Наглядным примером, образцом такога «планового» воспитания является Юлечка Студенцева. Все десять лет из Юлечки д е­ лали отличницу, усиленно опекали ее, хо­ лили, лелеяли. Но когда Юлечка получила все предназначенные ей школой блага, об­ завелась всеми теми качествами, которые ей прививались за партой, оказалось — из школы выходит существо обезличенное, беспомощное, не знающее, что дальше де­ лать, как жить. И хорошо, что Юлечка са­ ма это осознала и решительно взбунтова­ лась, сказав во всеуслышание на выпуск­ ном вечере, что она не знает, куда ей ид­ ти... «Школа заставляла меня знать все, кроме одного,— что мне .нравится, что я люблю... Школа требовала пятерок, я слу­ шалась и... и не смела сильно любить... Те­ перь вот оглянулась, и оказалось — ничего не люблю. Ничего, кроме мамы, папы и... школы. И тысячи дорог — и все одинако­ вы, все безразличны»... И благо, что «бунт» Юлечки Студенцевой послужил хорошим уроком для самих учителей, которые осо­ знали, насколько это важно— видеть в каждом своем ученике будущего г р а к - д а ни и а, л и ч н о с т ь . И всемерно спо­ собствовать формированию такой личности, выполняя тем самым главную заповедь пе­ дагогики — непрерывно усовершенствовать «человеческую сущность». Внимательный читатель, познакомившись с этими заметками, вполне возможно, найдет в них определенное противоречие. С одной стороны, критик осуждает писателей за их неприязнь к школе и учителям, а с дру­ гой — понимает этот «нигилизм», объясня­ ет его существенными переменами, проис­ шедшими как в жизни, так и в самой сис­ теме образования. Где же, спрашивается, логика?.. Что ж, противоречие тут действи­ тельно есть, но противоречие это исходит ' от «первоисточника», от самого предмета нашего разговора. В педагогике, говоря словами Л. Н. Толстого, действительно сей­ час все переворотилось и только начинает укладываться. Но с какими бы трудностя­ ми и сложностями в сфере воспитания мы ни встречались, мы всегда должны прояв­ лять здесь особую осторожность и макси­ мальную заинтересованность. Я потому и задержался несколько дольше на повести В. Тендрякова, чтобы показать, насколько необходимо писателю, берущемуся за проб­ лему воспитания, быть именно заинтересо­ ванным и доброжелательным. Ведь так на­ зываемая «педагогичеокая» проза, как ни­ какая другая, требует мыслей, раздумий, обобщений. И настоящий успех сопутству­ ет лишь тому автору, который берется за перо не в порыве ярости, не одержимый стремлением, разоблачать и обличать, а вдохновленный истинно гуманной целью — разобраться во всех сложностях и тонко­ стях нашей школьной жизни. Вот почему точно так же, как мы гово­ рим: «Осторожно — дети!», следует всегда повторять: «Осторожно — тема воспи­ тания!»