Сибирские огни, 1976, №4

ка, соскочившая с проезжего грузовика или подводы. Директор тем аремеяем приблизился к своему дому. Нужно спешить! Расстояние между ними сокращалось. Сергей уже от­ четливо слышал, как директор, .разгорячен­ ный ходьбой, жадно всасывает воздух. Нужно действовать. Он сделает это, ко­ гда директор подойдет к своей калитке, бу­ дет открывать ее. Тут-то и налетит Сергей». Захватывающе, не правда ли? Но должен вас разочаровать, дорогой читатель, данный отрывок — не из детективного повествова­ ния, и ничего криминального на сей раз не случится: не будет ни смертоубийства, ни членовредительства, ни даж е попытки поку­ шения. Не будет по той простой причине, что силы «агрессора» и «жертвы» явно не­ соизмеримы. Сергей — это шестиклассник, тринадцатилетний пацан, а его противник, директор школы, сорокалетний здоровый мужчина. Однако тут сразу возникает во­ прос: чем так досадил директор школы своему ученику, что тот выслеживает его с по­ ловинкой в руке? Ведь это настоящее ЧП — довести мальчишку до такого состояния. Конфликт повести Владимира Муссали- тина «В ясном небе» («Урал», 1974, № 2) з двух словах, сводится к следующему: столкновение детской романтической мечты с черствостью и жестокостью взрослых. Жил в небольшом уральском поселке Урицкий мальчик, озорной, непоседливый, но очень честный, искренний, любознатель­ ный. Мечтал мальчик стать летчиком. Так страстно мечтал, что, даж е сидя на уроке, смотрел не в тетрадь, а за окно, туда, где в ясном небе стремительно проносились ре­ активные самолеты (недалеко от Урицкого находился военный аэродром). И вот од­ нажды во время урока математики, когда Сергей по обыкновению смотрел в окно, на его глазах произошла катастрофа: в землю врезался истребитель, совершавший тоени- ровочный полет. Потрясенный Сергей вы­ скочил из класса, и, -не обращая внимания на крик учительницы: «Мальцев, вер­ нись!» — помчался к лесу. Сергей хотел первым обнаружить место падения самоле­ та и помочь летчику, который, возможно, еще жив... Однако его благородный порыв в школе истолковали по-иному — как ху­ лиганскую пыходку. Учительница математи­ ки пожаловалась директору, тот вызвал мать Сергея, и качалось... « — Хватит. Довольно. Забирайте. Директор решительно встал из-за стола и как-то боком, под углом пересек учитель­ скую, торопливо перебирая пальцами. Та­ кая у него привычка — когда сердится, бе­ гает и шевелит пальцами. — Сколько можно нянчиться! Все Маль­ цев да Мальцев. Одного его только и слышно. — Ах, лиходей! Всю головушку снял! Ты в кого ж е такой, паршивец? Я тебя этому учу? Отвечай! Директор ста.новится к ним обоим спи­ ной, усердно протирая платком очки. —- Отвечай,— требует мать,— «ли- оглох? Мать бьет Сергея по затылку и озирается по сторонам. Но ««кому нет дела до них. Учителя уткнулись в журналы и тетради. — Придешь домой — запорю,— обещает мать...» Я 'намеренно привожу эти пространные выдержки, чтобы читатель не заподозрил меня в предвзятости, чтобы он воочию убе­ дился, сколь прямолинейно, «лобово» раз­ вивается конфликт в повести В. Муссали- тина. Преднамеренность выпирает здесь буквально из каждого абзаца, из каждой реплики. Никто не спорит: в жизни такое случается -нередко, когда взрослые, -из-за своей слепоты и черствости, жестоко трав­ мируют ребячьи души, когда детский розо­ вый мир и житейская «премудрость» стар­ ших яе находят никаких точек соприкосно­ вения,— и это действительно драма, серьез­ ный нравственный конфликт. Однако у В. Муссалитина этот конфликт явно «сшит» на заказ, состряпан по расхо­ жей беллетристической рецептуре. Автор из кожи лезет, пытаясь во что бы то ни стало создать пропасть — поглубже и пошире,— где по одну сторону была бы сама детская чистота и непосредственность, а по дру­ гую — «взрослая» тупость, черствость и жестокость. Само собой, воплощением этих пороков выступает прежде всего директор школы, человек, как мы уж е видели, крайне ограниченный, тупой и безжалостный — этакий солдафон, по не­ доразумению попавший в педагоги. Под ' стать директору и учительница математики Анна Ивановна, по прозви­ щу Алгебра, тоже, извиняюсь, крупная д у ­ ра и невежда. Недалеко ушла от этих «на­ ставников» и мать Сергея, безграмотная, из* «лученная тяжелой работой женщина, знаю­ щая лишь один «метод» воспитания — ре­ мень и подзатыльник. И ничего нет удиви­ тельного, что Сергей не испытывает к своим «наставникам» ни благодарности, ни эле­ ментарного уважения; больше того, он уже вынашивает планы, как отомстит за все обиды, когда станет летчиком: «Он будет летать на зависть всем. И никогда, никогда даже не вспомнит ни о матери, ни о дирек­ торе, ни о школе. Не напишет им письма, не пришлет фотокарточки». Но удивительно вот что: стоит только 1 Сергею выйти за пределы школьной ограды, как он сразу будто в другой мар попадает. Посторонние дяди и тети, не имеющие от­ ношения к школе, оказываются один добрее другого, наперебой предлагают мальчику свои услуги, окружают его заботой и вни­ манием. «Из леса громко прокричали. Шофер не­ терпеливо открыл дверцу. — Обедать зовут. Пошли. Сергей пробовал отказаться. — Пошли,— решительно сказал солдат». « — ...Ну садись, подвезу. — Я лучше пешком,— заторопился Сергей». Нетрудно заметить, сколь выгодно Отли­ чаются все эти, в сущности, совершенно чу­ жие Сергею люди от его непосредственных наставников. Как -видим, и здесь автор сле­ дует своему излюбленному -приему — анти­ тезе, резко "противопоставляя тех, кто в сте­ нах пжолы, тем, кто вйе ее. Только серьезно ли это? И стоит ли доказывать, насколько