Сибирские огни, 1976, №4

спешки и попался Цыган на Новониколаевском базаре с кухтеринской вазой. Внезапная смерть Гайдамакова спасла от суда Цыгана, но след­ ствие прекращено не было. Только после революции оборвались все следственные нити. Загудела, заколобродила колчаковщина по Сибири, и в эту пору вновь объявился в Березовке следователь — зять ограблен­ ного купца... Серапион Глухов оказался в колчаковской армии. Бесславно кончи­ ла свое существование эта сумасбродная армия, и конец Серапиона оказался бесславным. В двадцать втором году заявился он домой с ти­ фозной горячкой. Перед смертью успел рассказать восьмилетнему сыну вышеповеданную историю. А в самый последний день заявил, что в смерти Гайдамакова повинен и он, Серапион Глухов. Предполагал, что молодая Елизавета Казимировна в сговоре с Цыганом отравила своего мужа мышьяком, а этот мышьяк по просьбе хозяйки привез от уездного фельдшера Серапион. И еще одну тайну передал бывший работник Гай- дамаковых сыну: будто бы спрятала Елизавета Казимировна награблен­ ные драгоценности так, что даже Цыган, дсставшиц их из озера и после смерти Гайдамакова сразу же женившийся на молодой вдове, не может их отыскать. Как последнее завещание, были слова Серапиона, сказан­ ные сыну: «Бойся, Ванюша, Цыгана и Елизавету Казимировну. Не пе­ речь им, страшные это люди». Словно жуткую сказку слушал Ванюшка Глухов рассказ умирающего отца, не предполагая, что впоследствии судьба сведет его самого с Цыганом. Первый раз Цыган заявился в Березовку тайком в начале тридцать восьмого года. Назвавшись старым другом отца, долго выпытывал у Ивана Глухова, не рассказал ли чего ему перед смертью Серапион о кухтеринских драгоценностях. Иван, став уже взрослым, дал себе зарок молчать. Тогда Цыган осторожно намекнул, что Советская власть сейчас арестовывает всех родственников, кто был заодно с Колчаком, и предло­ жил Ивану чтобы, избежать ареста за отца-колчаковца, скрыться в кер­ жацком ските, запрятанном в таежной глуши, километров за пятьдесят от Березовки. И тут Иван Глухов сделал роковую ошибку — вспомнив предсмертные слова отца, не стал перечить и ушел с Цыганом. Скит оказался самым что ни на есть разбойничьим пристанищем. Жило в нем полтора десятка уже состарившихся отъявленных головоре­ зов, преступления которых перед Советской властью были настолько велики, что ни о каком помиловании и говорить не приходилось. В пер­ вый же вечер сообщили Ивану, что среди этих людей, которых и людь- ми-то противно было называть, когда-то обретался его отец, и что отсю­ да выхода нет. Цыган боялся рассекретить свое логово. Даже в тайгу на охоту раз­ решалось здесь уходить не меньше как втроем, в расчете, что если двое, сговорившись, надумают покинуть «скит», то третий их пристрелит. Толь­ ко Цыган и его семнадцатилетний сын от Гайдамачихи Виктор могли уходить и возвращаться, когда заблагорассудится. В одну из таких от­ лучек принесли они весть — Гитлер напал на Советский Союз и дуром прет к Москве. По случаю скорого конца Советской власти одичавшие «кержаки» в одну ночь выглотали запас самогона. Прошел год, другой, а долгожданный «кержаками» конец не при­ ближался. Больше того, споткнувшись у Москвы и Сталинграда, фаши­ сты быстренько покатились в обратную сторону. Весной сорок пятого, когда стало ясно, что Гитлеру пришла крышка и надеяться больше не на кого, Цыган со своим сыном тайком исчезли из «скита». Оставшись без предводителя, спустя месяц разбрелись и остальные. Половина из них, напившись самогона, застрелилась на месте. Иван Глухов, сторонясь родных мест, подался на запад, где, как он узнал, требовались рабочие руки для восстановления разрушенного вой