Сибирские огни, 1976, №3

скву. Последний ночлег велит приготовить в селе Крылацком. Намерил­ ся я ему туда царевича меньшого выслать. Старшой в Иосифовом мона­ стыре ветрел его... Меньшой пущай в Крылацком порадует! Юрьев поелозился на своем неудобном сиденье, посопел, позыркал украдкой на Шереметева, не вытерпел, сказал: — Тревожусь, однако... Не стряслось бьг чего худого!.. Сон нынеча видел — баба срамное место показывала... Параскеву-ведунью с Успен­ ского вражка призывал... Сказала — пустой сон! А я чую — не пустой! Баба всегда к лиху снится! — Лихо-то у нас и не переводится! — буркнул Шереметев.— Гля­ ди, чего будет, как государь вернется! — А чего будет? — с деланным простодушием спросил Юрьев. — Мне ли то знать?..— на хитрость хитростью ответил Шереме­ тев.— А будет!.. Берегись бед, покуда их нет! — Плох ты на уме, воевода,— пошел в открытую Юрьев.— Плох!.. — Ведаешь ты мое наумие?! — с ехидливой простоватостью сказал Шереметев, глядя в упор на Юрьева.— Нынче всяк себе на уме!..— Ше­ реметев погладил ладонью старую, потемневшую парчу на спинке тро­ на, уныло завздыхал: — Эхе-хе!.. Чего токмо на веку моем не было!.. Великого князя Иоанна Васильевича помню на сем государском месте! Сколь дел славных свершил он, сидя на нем! — Небогатое место,— сказал деловито Юрьев.— Нынеча государю на таковом месте перед своими сидеть соромно, а перед иноземными и подавно!.. — Эхе-хе!.. Хе-хе, хе-хе!..— снова затянул свои вздохи Шереметев. — Ишь, как ты по прежним временам развздыхался! Гляди, сорока на хвосте отнесет твои вздохи в недоброе ухо... — Ранее Русь ни перед кем позлащенными тронами не кичилась,— пропустив мимо ушей слова Юрьева, сказал с угрюмцой Шереметев.— Великий князь Иоанн Васильевич принимал иноземных, сидя на дере­ вянной лавке в брусяной избе, а ежели.барана им слал от себя, то шку­ ру назад требовать не стыдился! И все было ладно, и крепко, и богато! — Было времечко!..— сощурился Юрьев.— Целовали всех в те­ мечко, а теперь — в уста, и то ради Христа. Всякому свой век нравен, воевода! А про лагоду и богатство чего с попреками поминать? Кто их, те лагоду и богатство, разрушил? В одной избе разными вениками не мети: разойдется по углам богатство! Тридцать лет разными вениками мели в сей избе,— кивнул Юрьев на царский дворец. — Мне твои речи заведомы, боярин,— насупленно перебил Юрьева Шереметев.— Слово в слово могу их тебе пересказать, и не про меня они! Я свой век доживу с тем, что сам накопил! Иных пожалуй своей мудростью... ежели они ее восприимут! Мне уж семь десятков с лишком, и государю со мной нечего делить. Мне уже ничего не нужно... На коня взлажу еще — и слава богу! — Ох, не криви душой, воевода!— тихо выговорил Юрьев.— Ты меня знаешь: я не доносчик и не указчик ему... Он сам своих врагов ве­ дает! Про наши уши говорю сие, и скажу тебе, раз уж мы завелись про такое... Скажу я тебе, воевода, что человек до последнего издыхания про свое благополучие печется. Вот же — прискакал ты сюда! Об чем думал, гоня коня?! Знаешь об чем! Никто не прискакал, а ты приска­ кал! Ревность явить хотел! — Ты будто по грамоте чтешь, боярин,— невозмутимо сказал Ше­ реметев.— Да только душа моя за семью замками, и тебе ни единого не открыть! А потому, что она у меня все ж человечья, я и прискакал сюда! О благополучьи ж своем печась, я уж полвека не слажу с седла и не выпускаю из рук шестопера, щитя свою землю от супостата, а ты, боярин, свое благополучие добываешь под царским порогом. Вон они