Сибирские огни, 1976, №3

Такие мысли и устремления Иосифа нравились и деду Ивана, и от­ цу,— но еще более понравились Ивану, ибо в своем стремлении к вла­ сти — власти единоличной, неограниченной — он превосходил и деда и отца. В его лице осифляне обрели самого ревностного сторонника и са­ мого надежного покровителя и защитника. Тех, с кем до конца своих дней боролся Иосиф Волоцкий, уже не было: умер Нил Сорский — глава нестяжателей, умер и его самый ярый последователь опалый князь Патрикеев, насильственный постриженик, из которого ни заточения, ни клобук с рясой не смогли вытравить дух независимого, волелюбивого вотчинника, не смирявшегося с безраз­ дельной великокняжеской властью и первым начавшего борьбу против этой власти. Нил Сорский и Патрикеев потерпели поражение в делах церковных, Иосиф и осифляне с помощью великокняжеской власти во­ сторжествовали над ними, но огонь, раздутый Патрикеевым в другом месте,—огонь борьбы с самой великокняжеской властью,— не угасал. Наоборот — он разгорался все сильней и опасней: последователи и единомышленники Патрикеева были живы, они поддерживали этот огонь в себе и разжигали его в других, и он расползался, расползался по душам — невидимый и грозный, могущий в любой миг полыхнуть страшным пожаром. Князь Василий не смог притушить этого огня — не успел, и его ма­ лолетнему наследнику довелось жить в огненном кольце, чудом не ис­ пепелившем его, но выжегшем из его души и добро, и сострадание, и жалость. . Чудо, спасшее Ивана, могло свершиться только потому, что он дол­ гое время ни для кого не представлял никакой опасности. На него про­ сто не обращали внимания, о нем забыли, но вокруг него безжалостно и жестоко уничтожалось все, что еще недавно служило опорой велико­ княжеской власти и могло вновь послужить ее возрождению. Не поща­ жен был ни один, кто сохранял верность прежнему государю и стре­ мился служить новому. Подножие великокняжеского трона было сплошь усеяно жертвами. Велика нужна была сила духа и жажда вла­ сти, чтобы взойти на этот трон и быть на нем властелином, а не по­ слушной игрушкой в чужих руках. Ему предстояло либо погасить огонь, зажженный некогда Патрикеевым, либо погибнуть в его огне. Третьего было не дано! Чужая воля, чужая власть могла воссесться на его троне только с его смертью! И, готовясь к решительной схватке, к самому страшному сражению в своей жизни, Иван решил прикоснуть­ ся как к святыне, к живому духу Иосифа Волоцкого, сохранявшемуся в последнем еще живом ученике его и сподвижнике — Вассиане Топоркове. Что скажет он Топоркову, что спросит у него— Иван не знал да и не думал об этом... Он мчался в Песношскую обитель, одержимый гневной страстью отверженного, стремящегося сыскать в чуждом, вос­ ставшем против него мире хоть одну-единственную душу, способную понять его и не отвергнуть, не осудить. Увидеть, убедиться, что эта душа существует, — и больше ничего не хотел он! Лежа в санях под тяжечыми шубами, по-покойничьи сложив на груди руки, он неотрывно смотрел в черный провал ночи, разверзший небо до самых звезд, и весь мир ему казался сейчас таким же черным и пустым, как эта зияю­ щая над ним бездна. Одиночество — одиночество его духа, сомнения и страх — страх перед чем-то большим, чем его совесть,— и это заставля­ ло его мчаться сквозь ночь, черную, как мир, который он ненавидел и который ненавидел его. Но духовное одиночество, сомнения и:страх ни­ когда не покидали его, они были в нем постоянно, он сжилс* с ними, свыкся, смирился, научившись отваживать душу от разума, отвержен