Сибирские огни, 1976, №3

стол их собирать.— Семь рублев с полтиной, да три алтына без деньги! — О господи!.. За едину-то избу! — раздалось чье-то жалобное при­ читание.— Аки раб труждаешься переписью денно и нощно, две псал­ тыри в году написал — Болдинскому монастырю... А и то — три рубли с полтиной! — Возблагодари бога и за то! — сказал Сава.— Скоро твоему руко­ меслу вовсе истеря выйдет — печатать книги учнут! — Нежели скоро? — скорбным, слабым голосом спросил перепис­ чик, будто спрашивал о своей смерти. — Да через год!.. А то, гляди, и поране... — О господи!..— перекрестился переписчик. — А ты ж како мнил?! — блаженно возъехидился Сава. Он уже был хмелен, каверзен, про Малюту он давно позабыл: страсти, разожженные хмелем, распылались в нем буйным огнем, распустил Сава пышный хвост своего зазнайства, и теперь весь белый свет был для него запани­ брата.— Дело-то — государево, и оплошки в нем не будет! Я государеву волю ведаю — она тверда, как кремень! Рек он мине: «Сава Ильич, дело твое гораздое, изведанное: ты и Покрова с Постником ставил, и хоромы рубил для меня в слободе, и посему желаю, чтоб ты руку свою прило­ жил и к сему делу!..» — Во, колокола льет! — умилился кто-то... — Галагол! Государь ему рек!.. А може, он яшо табе в зубы загля­ дывал? — Сами вы галаголы! — самодовольно избоченивается Сава.— Не- щто нет моего дела на Покрову?.. То-то!.. А хоромы в Александровой слободе?,.— Сава победно оглядывает питейную братию, корчит презри­ тельную рожу и небрежно отмахивается рукой.— Тык и молчите! Тащи меду! — кричит он кабатчику,— Живо!.. Ишь, не докличешься балахво- ста! Все нутро пересмагнуло! Вонзив локти в стол, Сава вальяжно продолжает: — Тык вот... Речет мине'государь таковы слова, понеже дело сие — самое великое!., с той поры, как Русь святым крещением просветилась! — Ишь ты!'— опять умиленно поддели Саву.— А ишшо чаво табе баба на торгу гуторила? Саве хоть и не верили, но слушали его с вниманием: ладно и весело говорил Сава, бахвалился и врал, теша свою душу, а заодно потешая и чужие души. В кабаке такому говоруну всегда рады. Даже волынщик, забредший в кабак заработать деньгу-другую, перестал терзать свою во­ лынку и раззявил рот на Савину болтовню. Пересел поближе к Саве и переписчик. Он единственный слушал Саву с тревогой и не иначе как верил ему, остальные лишь потешались да раззадоривали Саву, зная, что одной болтовней Савин кураж не обойдется — Сава непременно вы­ творит что-нибудь лихое. Сава дождался кабатчика с медовухой, присосался прямо к брати­ не... Глаза его истомно пучились — хмель распирал его, мутил, но кураж был сильнее хмеля, и Сава, поотдышавшись, важно сказал: — Будут потеперь на Расеи книги печатные, и розуму вам, дура­ кам, прибавят!.. А может, и убавят!.. Сава глумливо захохотал, лицо его покрылось багровой испаринои, на губах забелела запекшаяся слюна. Переписчик совсем обник от этого Савиного хохота, только глаза его, растерянные и злые, смотрели на Са­ ву, как на самого заклятого врага. От своего труда хлеб свои стяжаем, сказал он скорбно и зло. Нежели государь по миру нас пустит? Книга печатная — погибель наша! — В Кержаче вона, сказывают, мужик да женка в круге ходят и дух святой, сказывают, посещает их,— сказал кто-то из дальнего угла, и об *