Сибирские огни, 1976, №3

В тот же день дьяки повезли грамоту на торг, читали с Лобного места... — Не благо!.. Не благо!..— кричали из толпы.— Лихим людям по- слабка, а добрым нет! — Не могёт государь про добрых людей пропамятовать!.. Кричали и хулили дьяков, что они утаивают истину, не все читают из грамоты, требовали перечитывать... — Эк, нищебродье!..— огрызались дьяки.— Како ж мочно царский указ утаить?! — Вестимо — как!..— упорствовали самые досужие.— Царские ми­ лости изродясь в боярское решето сеются! — Каки ж мы бояре?! — Все едино!.. Царю застите, народ напастите! Дьяки принимались вновь читать грамоту, а из толпы начинали сы­ паться придирки: вот сего поначалу не чли и сего, а тут чли иначе, и опять сходилось все к тому же, опять начинали кричать об утайке... Дьяки терпеливо — в который уже раз! — пускались раскручивать сви­ ток и вычитывать каждую строчку, боясь переставить хотя бы единое слово или остановиться не там, где останавливались прежде. После чтения грамот отправились дьяки выкидать из тюрем да из застенков Разбойного приказа лихих людишек. Для многих из этих людишек рождение царевича стало их собственным — вторым! — рож ­ дением, потому что находились среди них и такие, на которых уже были написаны мертвые грамоты. Среди этих счастливцев оказался и Рышка Козырь, которому-то уж непременно пришлось бы расплатиться своей головой за кулачную здыбку на Кучковом поле. Целый месяц терзали Рышку — то правежом, то дыбой... Учинили по нем обыск, и в обыске, из-за мести, многие назвали его лихим чело­ веком,— особенно черно оговорили его плотницкие, у которых больше всех было зла на Рьийку. По этому обыску, а >не из-за убийства им в кулачном бою Фролки, и пытали Рышку, доискиваясь дыбой и правежом до тех лихих дел, в которых его оговорили. Рышка и под пыткой не при­ знал за собой лихих дел, кроме убийства Фролки, но закон был суров, и по уложению царского судебника смертная казнь названному в обыске лихим человеком полагалась по обыску, независимо от того, сознался обыскиваемый в лихих делах или не сознался. Рышка вышел из застенков Разбойного приказа вымученным, ис­ худавшим, ослабевшим, как медведь после зимней спячки, но ни гонора, ни спеси, ни ухарства в нем не убавилось, а ненависть к плотницким стала еще сильней. Очутившись на свободе, Рышка сразу же и поперся к плотницким, на их улицу, не завернув даже к своим, к мясницким — показаться, порадовать их!.. Мясницкие всей улицей ходили в Разбой­ ный приказ выручать Рышку, просили отдать им его на поруки, тройную виру 1 выставляли в откуп, а это были немалые деньги — целых пят­ надцать рублей. Дьяки, однако, были неумолимы, несмотря даже на то, что, из-за отсутствия истца, откуп за Рышку пошел бы в казну и добрая доля из этого откупа досталась бы им самим. Рышке судилось стать коз­ лом отпущения за грехи окольничего Темкина, вместе с дьяками, созна­ тельно, для собственной потехи, допустившего кулачный бой, запрещен­ ный царем. Да не обошло Рышку счастье — царская грамота даровала ему свободу. Поклонился он земно дьякам, выпустившим его из пыточ­ ного подвала, пожмурился от яркого света зачинающейся весны, привет­ ливо поулыбался рдяным маковкам кремлевских соборов и, не спросив 1 В и р а — штраф за убийство.