Сибирские огни, 1976, №3

сти, зато кафтаны, ферязи или охабни были на нем на удивление. Мстиславский сосредоточенно и ревниво обошел взглядом каждого, проверяя — все ли готовы слушать его... Спокойствие его могло бы по­ казаться нарочитым, отпусти он Вяземского, но он оставил его — не для того, конечно, чтоб испытывать свое терпение,— и это лучше всего гово- » рило о том, что ему наплевать на Вяземского. На Кашине взгляд Мстиславского задержался чуть дольше, чем на всех остальных... Заметил Мстиславский вспыхнувшее в глазах Кашина недоумение, ожидал он это недоумение, но хотелось ему знать — чем же он удивил боярина: тем ли, что так уничижающе обошелся с Вяземским, которого многие в последнее время стали побаиваться, видя в нем буду­ щего царского любимца, или тем, что он вообще связался с ним? Если Кашина удивило первое, то Мстиславский мог считать, что он своего добился, потому что именно на это рассчитывал он, бросая вызов Вя­ земскому, представлявшему ныне в думе сторону, которая пока что еще тайно, но, несомненно, полностью поддерживала царя. Этим своим пос­ тупком он очень осторожно, но недвусмысленно давал понять — преж­ де всего Кашину,— на чьей стороне стоит он сам. Рассчитывал Мсти­ славский, что это будет и первым мостком между ним и Кашиным. По­ нял ли только это Кашин, считавший, несомненно, что Мстиславский ни за что не пойдет против царя. А если Кашин от своего собственного вы­ сокомерия удивился только тому, что он, Мстиславский, снизошел до задирки с таким худородным человеком, каким был Вяземский, тогда все усердие Мстиславского было напрасным. Взгляд Кашина, встретившийся с допытливым взглядом Мстислав­ ского, тоже на мгновение заострился, недоуменность его тоже задалась каким-то вопросом, но, не высмотрев ничего, взгляды их разошлись. У Мстиславского, однако, появилось такое чувство, что Кашин не пове­ рил ему и даже заподозрил в недобром преднамерении. Это чувство прочно засело в нем, и, обговаривая с боярами предстоящую встречу царя, он все время с досадой ловил себя на мысли, что затея его с Вя­ земским была неудачна и сблизиться с Кашиным теперь будет еще трудней. Мстиславский досадовал на себя... С теми, кто был с ним на одной ступени, он сходился с полуслова, с полувзгляда... Серебряному перед походом сказал лишь несколько слов — простых и мало что значащих, но как хорошо его понял Серебряный! Так же лег­ ко его понимали Вельский, и Шуйский, и Воротынский, и Щенятев... Всех их связывало одно тайное желание, одна подспудная мысль, в которой они никогда не признались бы друг другу, но которую они остро чувст­ вовали друг в друге и которая, как тонкая струна, была продернута сквозь их души, передавая от одной к другой самые малейшие колеба­ ния. Кашин, Репнин, Хилков, Немой были во многом не равны не только ему, Мстиславскому, но и Шуйскому, Воротынскому, Серебряному, Ще- нятеву. Отсутствие общности влекло за собой и отсутствие взаимного понимания... Но Мстиславский скорей мог понять Кашина, чем Кашин его, и путь его к Кашину был намного проще и легче, чем путь Кашина к нему, потому что Кашину, помимо всего прочего,- нужно было еще пре­ одолеть и недоверие, которое он испытывал к тем, кто был выше его. Причины для недоверия были очень веские: они заключались в самой сути разделявшего их неравенства, и если Кашин был убежден, что силь­ ные никогда не станут действовать в интересах слабых, то, конечно же, он был прав в своей убежденности. Мстиславский, в свою очередь, так­ же не стал бы убеждать его в обратном — это было бы заведомой ложью, пойматься на которую мало кто мог, и уж, конечно, не такой человек, как Кашин. У Мстиславского были иные доводы, рассчитанные на здравый ум Кашина, и он верил, что привлечет Кашина на свою сто