Сибирские огни, 1976, №3

— Ну уж не.сравнить! — огрызнулся в свою очередь и Салтыков и стал сердито, но и не без внутренней гордости перечислять все свои обя ­ занности, которые лежали на нем как на оружничем. Перечислял и за­ гибал пальцы. Пальцев не хватило... Он торжествующе растопырил их в глаза Умному-Колычёву и, удовлетворившись, с деланным огорчением добавил: — Такие дела важные, а тут приставы при Воротынском грамоту прислали: недослано воеводе двух осетров, двух севрюг, полпуда изюму, ведра романеи, ведра бастру, да, навроде, и ведра рейнского, и еще мно­ го иного корма недослано. ...Лимонов две сотни, перцу, шафрану... Л о ­ сосей не послали воеводе, воску також целый пуд не дослали! Обижают воеводу... Пришлось мне и сие дело на себя взять! — Славно держишь ты, боярин, царского опальника,— не без ехид­ ства поддел Салтыкова Вяземский.— Ведает ли про то государь? — П о­ следнее прозвучало зловеще. — Воеводе, князю Михайле Ивановичу Воротынскому, идет госу­ дарево жалование,— резко сказал Мстиславский, пресекая Вяземско­ го.— Жалованья того — пятьдесят рублёв. Людям его челядным, кото­ рые с ним пребывают в сослании, також жалованье идет!.. Двенадцати душам — сорок восемь рублёв двадцать семь алтын. Сие для твоего ведома, окольничий Вяземский. А ежели завидна судьба князя, ты мо­ жешь сотворить такое и для себя. — Я не завидую ни чьей судьбе, князь Иван,— спокойно выговорил Вяземский, но глаза его смотрели на Мстиславского с вызовом.— Даже твоей! Всё в руке... божией. — Ты, знатно, тщился сказать — в руке царской? — усмехнулся Мстиславский.— Ибо на бога ты уже давно не уповаешь! — Ты в мою душу не лезь, князь Иван,— насупился Вяземский.— Она не в твоем владении! — Не тревожься, окольничий,— продолжал невозмутимо улыбаться Мстиславский.— Я в такие дурные места брезгаю лазить. Вяземский опустил голову, переждал самый первый и самый силь­ ный прилив ярости, тихо, с зловещим почтением сказал: — Я бессилен сыскать на тебе обиду, князь Иван!.. Мне пристало быть во всем .меньше тебя!.. Ты сие ведаешь — и возносишься... Но знай також, князь Иван, помни... — Негоже ты учинил, Иван Федорович,— вступился за Вяземского Умной-Колычёв. — Неужто я должен льстить окольничему? — спокойно, с надмен­ ным удивлением спросил Мстиславский,— спросил не столько у Колы- чёва, сколько у Вяземского. Вяземский понял это... Не поднимая глаз, ни на кого не глядя, даже на своего заступника — Колычёва, он с прежним зловещим почтением выговорил: Правда твоя, князь Иван... Но и мою ты узнаешь! Дозволь мне теперь уйти! — Раньше ты не испрашивал на сие дозволения, окольничий... Уходил не обинуясь... Нынче же я тебя не могу отпустить. Ждал я вас всех ныне, чтоб совопроситься и приговорить, како нам царя встречать? Славную встречу надобно устроить государю нашему за его столь же славную победу! Мстиславский вышел на середину палаты... На нем был становой долгополый кафтан из алой цареградской камки, подложенный также камкою, рудожелтою, с отливом, по рукавам, по груди — серебряные нашивки... Красив был кафтан, богат... Мстиславскому не было нужды отстаивать свою честь потом, и шубу он надевал только по необходимо