Сибирские огни, 1976, №3

То же самбе относилось и .к способностям алеутов усваивать такое, новое явление, как письменность. Стремление их к грамоте вы раж алось д аж е и тогда, когда они « е зн а ­ ли русского языка. Д аж е в таком случае, пишет Вениаминов; «совершенно не зная по- русски « к слова, (алеут) сидит и читает П салтирь славянскую или Четьи-Минеи. А ког­ д а они увидели книжки н а своем языке... то д аж е старики начали учиться грамоте для того, чтобы читать по-своему (и потому теперь умеющих читать из них более чем ш естая часть)». Рисуя облик алеутов, их духовную жизнь и характер, Вениаминов отдает должное этим людям вчерашнего каменного века, их морали, их человеческим качествам. Первое, что обращ ает « а себя внимание в характеристике Вениаминова общ ествен ной жизни алеутов,— отсутствие судов и ябедников, у них, отмечает он, дет и следа т а ­ кого отвратительного явления цивилизованного общ ества, как эгоизм и карьеризм, «В о все время пребывания моего .в Уналащке и д аж е поныне не было не только ни­ какого убийства или драки, но д аж е и значительной ссоры: это я говорю без всякого увеличения, д аж е дети их очень редко ссорятся между собою. Вообще алеут, будучи обижен кем-нибудь, никогда не д ает воли своему языку, а тем более рукам ; но обык­ новенно все его мщение и д аж е иногда и оправдание состоит в совершенном молчании, которое иногда продолжается несколько суток... А между тем это молчание обищимого бывает обидчику жесточе самого наказания или сам оуправства. Так, между ними нет ни воров, ни обманщиков. Воровство у них еще и в прежнем быту, по их вере, счита­ лось постыдным. Ежели ж е нет между ними ни убийства, ни драки, ни ссоры, ни в о р о в ­ ства, то им не нужно ни суда, ни р аш р авы ,— следственно и судей». Вениаминов отмечает далее: «Алеуты добры такж е, можно оказать, до сам озабве­ ния». Эта доброта, как основная черта их харак тера, эта готовность к друж бе и .взаимо­ помощи всего ярче проявляется у алеутов в тяжкие, голодные времена: «Ещ е до прибытия к ним русских, у алеутов было в обычае делиться между собою в случае голода, который их посещал и посещ ает д аж е поныне, почти каждою весною. Ближайшею причиною голода бы ваю т обыкновенно свежие ветры' и, по недостатку сол­ нечного' света и за, неимением леса, невозможность иметь большие запасы сухой рыбы. После трех- или четырехдневного голода, если кому-нибудь удастся выехать в море и промыслить что-нибудь, то он обыкновенно, п о приезде своем, разд ает всем нуждающим­ ся (а ненуждающиеея никогда не будут просить), и себе оставляет иногда не более того, сколько нужно накормить свое семейство; а иногда случалось, что он и из той самой ча­ сти, которую оставил себе, делится с другими, кто явится нуждающийся. Точно так ж е поступит и другой в свое время, и все это делается без всяких расчетов и требования благодарности. Добродетель это или обычай? Пусть и обычай, но нельзя не почитать его к ак в исполняющих, так и в учредивших такое святое обыкновение». Алеуты поразили исследователя мужественностью. Они «терпеливы,— пишет Вениа­ минов,— д аж е до безчувствия». «К аж ется, невозможно придумать такой трудности, которой бы не перенес алеут, или такой горести,' которая застави ла бы его роптать,— продолж ает он,— В случае голо­ да для него ничего не значит три, четыре дня пробыть с одною только водою. В болез­ ненном состоянии не услышите от него ни стона, ни крика при самой жестокой боли... Очень часто случается, почти каждый год, от д вух до пяти человек попадают на клепцу (ловушку для лисицы). Алеут, попавший .в такую ужасную ловушку, спокойно и ,с воз можиым хладнокровием д ает сделать операцию, т. е. вынуть железные зубки из своей ноги. Надобно заметить, что почти .никогда нельзя вынуть их тем ж е путем: ,но должно расколоть палку, в которой утверждены зубки, и потом продеть их сквозь кость но­ ги. Или, что такж е нередко случается, по невозможности иметь помощь от другого, несчастный сам делает всю эту операцию и с твердостию выдерживает потом трехднев­ ную строжайшук) диету, т. е. буквально е е пьет и не ест .ни капли, что считается необ­ ходимостью в таком случае. В тяжких работах, как-то при больших переездах на море или переходах на суше, алеут действует хотя небыстро и д аж е мешковато, но целый день, или ск азать лучше до тех пор, пока не выбьется из сил — и, разумеется, без всякого ропота, хотя бы это было не по его воле. Он не поропщет д аж е и тогда, если после самых тяжких трудов должен будет ночевать в мокроте, голодный и без приюта. Я, путешествуя с «ими из края в край, имел много случаев видеть в подобных обстоятельствах их спокойное, кроткое и безропотное терпение... И не удивительно; потому что алеут родится и вырастает в хо­ лодной юрте, и в детстве своем почти всегда бы вает яолунагой и полусытый. При недо­ статке пищи,— почти всегда неизбежном,— мать его утеш ает только тем, что вот скоро обсохнет лайда, или скоро перестанет ветер, и он, хочет или не хочет, но должен этого дожидаться; а между тем, время от времени примером других и привычкою, научается быть терпеливым и нечувствительным к страданиям, сперва телесным, а. потом и ду­ шевным». -> Наконец,— отмечает Вениаминов,— они способны увлеченно и бесконечно работать ради творческой радости труда, а не для извлечения какой-то материальной выгоды; для того лишь, чтобы доставить наслаждение кому-то другому. И сравнение с алеута­ ми, как и во всем остальном — терпении и «доброте», явно не в пользу людей цивилизо­ ванных, европейцев... «Немного найдется из самых трудолюбивых европейцев таких, ко­ торые бы простым ножом, в продолжение нескольких месяцев стали выделывать, напри­ мер, из «ости разных животных, коробочки или что-нибудь другое, для того, чтобы по-