Сибирские огни, 1976, №2

будь о политкаторжанине, бежавшем в апреле 1913 года из тюремного вагона где-то между Омском и Новониколаевском. Хоть за какую-то ни­ точку уцепиться, пусть не настоящую фамилию, а только одну из кли­ чек узнать! Кто помогал ему бежать? Как был организован побег? Ку­ да он держал путь? В Омск? В Екатеринодар? Дальше в столицы? По­ чему ок а зал ся в семидесяти километрах от железной дороги на отгон­ ных пастбищах Графского? Терехов объездил все большие и малые станции Транссибирской, от­ куда предположительно мог бежать молодой политзаключенный, р а с ­ спрашивал старожилов, ворошил райархивы, но ничего не нашел. Мест­ ные архивы горели, часто переезжали с места на место, а в иных — д о ­ революционная 'старина изымалась вообще как ненужная, и по о ст а в ­ шимся документам получалось, будто прошлого у тех мест не было вовсе. Терехов кинулся в областной архив и увяз там. Документов о рево­ люционной борьбе в Сибири сохранилось много, но попробуйте среди бумажных эверестов разыскать следы человека, о котором известно лишь то, что семьдесят лет назад его звали «кузином» и «андре»! Кузь­ мин-Андреев? Между прочим, попалось Терехову дело Кузьмина-Андре­ ева , но это был совсем другой человек. И з железнодорожных этапов бежали многие политзаключенные, но все найденное Тереховым никак не совпадало с судьбой Лизиного «Кузьмина-Андреева». Либ о место не совпадало, либо время побега, а то совсем не похожим он был внешне, как его описывал дед Никанор. А каким он был? Что-то говорило прозвище «цыган», данное ему д е ­ дом Никанором. Уцепившись з а него, Терехов переворошил, перелистал десятки папок, с особенной тщательностью изучая дела политзаключен­ ных с черными бородами и «пронзительными» глазами. Но бороды носи­ ли многие, а гл аза были почти у всех «пронзительные»! Можно сказать, других, непронзительных глаз у политзаключенных и не было: в рево­ люцию шли люди решительные, отважные, волевые. Полгода архивных розысков ничего не дали: Лизин «Кузьмин-Анд­ реев» не оставил никакого следочка о своем побеге- Д а и к чему было оставлять следы? Чтобы помочь сыскной полиции, которая, наверное, шла за ним по пятам? Работники архивов сочувствовали Терехову, охотно ему помогали, но один молодой историк, кандидат наук, высказал соображение, что Кузьмин-Андреев мог ок азаться аферистом-уголовником, замаскировав­ шимся под революционера, потому и следов о нем не осталось в партий­ ных архива х. Д о б р а л с я до Графского и, чтобы поразить воображение молодой девушки, прозябавшей среди провинциальных кувшинных рыл, выдал себя за политкаторжанина, борца за справедливость.^ Ну , нет, Ли з а не могла быть столь наивной простушкой, чтобы по­ любить афериста-уголовника! Ей ли, светской девушке, знавшей языки, воспитанной дорогими домашними учителями, много читавшей, не отли­ чить вора от революционера, вся сила которого была в убежденности?! Обидевшись за Лизу , Терехов наговорил колкостей проницательному кандидату наук, знавшему решительно все и носившему обширную ум ­ ную бороду. Кто же он был, Кузьмин-Андреев, из какого рода-племени? Из ин­ теллигентов? Из рабочих? Студентов? «Говорили не по-русски...» По- французски? Он мог быть иностранцем: поляком, болгарином, латышом. Ах, хоть какую-то ниточку, какой-то штрих, но достоверный! Один факт, невыдуманный случай из жизни Кузьмина-Андреева! Многое, очень многое мог бы р а с ск а з а ть , как археологу обломок кости, один-единст- венный достоверный эпизод, ведь человек это его деяния, его по­ ступки!.. 7. Сибирские огни № 2.