Сибирские огни, 1976, №2

здником, сверкали, а застоявшийся городской воздух посвежел, напол­ ненный дождевой прохладой. , Шагая в толпе, Терехов мысленно беседовал с Лизой, спрашивал ее: «Что же в нем было? Человеческое или сверхчеловеческое? З а что ты полюбила его, милая моя, бесценная? Что удивило тебя в нем, по­ трясло твое сердце? Он был нежен? Или суров и властен? Как же это получилось, что ты, такая гордая , вольная, покорилась, отдала ему свою судьбу, все, все?..» Единственным человеком, знавшим политкаторжанина, был дед Ни ­ канор, Никанор Христофорович Иванов, полтора десятка лет прослу­ живший на конном завод е Дмитрия Ивановича Голощапова. Правд а , дед Никанор рассказывал об избраннике Лизы неохотно, отзывался о нем с нескрываемой неприязнью: до сих пор он ревновал его к « б а ­ рышне», то есть к Лизе. Называл его Никанор Христофорович то «цыга­ ном», то «беглым», то «кузином», вкладывая в эти прозвища-клички ревнивую враждебность к погубителю, как он считал, не только самой Лизы, но и всего Графского. Ни имени, ни фамилии «кузина» дед Ник а ­ нор не знал («нам не ск а зы в али » ), слышал только, что при разговоре меж собой не по-русски «барышня» называла его «андре». Андрей? Андреев? Впрочем, и это могло быть кличкой, а не настоящим именем. Не много удалось выведать, как ни с т арал ся Терехов, у строптиво­ го старика о «кузине Андре». «А, ледащий был, — пренебрежительно от­ махивался он. — Черный. Гл а з пронзительный, отчаянный. Борода тоже черная, как у цыгана». И как истинный лошадник, добавлял , что на ко­ не «кузин» сидел плохо, но ездить не боялся. «Человек этот ни бога, ни черта не боялся. Одно слово — каторжанец». Вопреки ожиданию деда Никанора, «кузин» рисовался Терехову не «ледащим», а сильным, ловким, холодно-умным человеком, чуждым сомнений, жалости к кому-либо, а меньше всего — к самому себе. Не могла Лиза , здоровая, красивая степнячка-охотница, полюбить «л е д а ­ щего», то есть болезненного, хилого человека, да таких, судя по делам политкаторжан, среди них не было. Жизнь революционера-подполыця- ка — это годы и годы борьбы с врагом жестоким, беспощадным, врагом, который сильнее тебя тысячекрат, к тому же ничем не рискующим в смертельной погоне за тобой- Твоя же любая ошибка, просто физиче­ ская усталость. неудача наказывались тюрьмой, каторгой, а то и верев­ кой палача! Мог ли такую жизнь вынести человек слабый, безвольный, лишенный решительности, отваги?.. Читая и перечитывая десятки дел политкаторжан, Терехов многому удивлялся, многое не в силах был объяснить себе. Как правило, это были очень молодые люди, оставившие родных, близких, чтобы жить в подполье, испытывая лишения, нужду, вечную угрозу беспощадной р а с ­ правы. И все эти страдания, вся борьба — во имя абстракции— свободы, равенства, счастья народа, то есть людей, им лично не известных, не знакомых. Во имя этой великой и прекрасной абстракции они и жертво­ вали молодостью, здоровьем, жизнью... Кто они, эти молодые люди? Что за человек был «цыган», Лизин избранник? Каким обаянием мужчины, человека он облад ал , если, по­ добрав его полуживого, источенного болезнью, гордая, всеми благами жизни балованная девушка-дворянка сд ел ал а с ь сиделкой у его посте­ ли, нянькой? А выходив, полюбила и, не раздумывая, пошла за ним в подполье, на каторгу, в пучину революционной борьбы против общества, к которому сам а принадлежала? И столь стр астно полюбила врага сво­ ей касты, своего класса не худосочная книжница, не восторженная меч­ тательница, а натура волевая, решительная, своенравная! Всю зиму Терехов проработал в ар хивах , разыскивая хоть что-ни