Сибирские огни, 1976, №2

молодого человека поднял, словно раненая птичка, одно крылышко чер­ ный жестяной дырокол. Из-за старенького «Ундервуда» глянула на Терехова молодая жен ­ щина с простодушно-деревенским лицом, с голубенькими бесхитростны­ ми глазами, с пшеничной, уложенной на затылке косо». Кофточка в г о ­ рошек, колечко дутого золота на безымянном пальце, гребешок в воло­ с а х — ничего из банкетно-ресторанного фасона современных секретарш. Во взгляде молодой женщины так и сквозила искренность, милая детская открытость, которую теперь встретишь разве Что в глухой деревне. Она тоже поздоровалась с Тереховым и д аж е немного привстала, потом опять за стучала по клавишам «Ундервуда». Получалось у нее не очень уверенно: тук-тук! тук-тук! Дв умя пальцами, при этом она шеве­ лила губами, повторяя печатаемое. Ни малейшего внимания не уделил Терехову лишь серьезный моло­ дой человек з а столом с дыроколом, видимо, з ам . Рудя. Ой со средото ­ ченно то в одну, то в другую сторону листал вшитые в папку страницы, словно разыскивал следы какой-то всемирной тайны. — Не знаю, Викентий Андреевич, как назвать дело, которое приве­ ло меня к вам, личным или общественным, — начал Терехов .-— Суть его изложена вот в этом заявлении. Прошу вас, прочтите. — Мне, Борис Антонович, известно, что привело ва с к нам, — с к а ­ зал Рудь. — Вы хотите получить лицензию? — Д а . Д л я охоты из скрадк а на косачином току. Странно, как Рудь узнал, зачем пришел Терехов ? Телепат он, что ли? Терехова удивила та небрежность, с которой Рудь пробежал его з а ­ явление: глянул в начало, в конец, равнодушно-вежливо кивнул. К аж е т ­ ся, его больше интересовала б ум а г а , на которой было напечатано з а я в ­ ление. Повертев лист так и этак , между пальцами посмыкав его, Рудь добродушно ск а зал : — Хороша, матушка. На такой бы карбованцы друковать. — Могу войти в долю, если р а спол а гае т е соответствующей техни ­ кой, — откликнулся Терехов. Не ахти какая шутка, но для начала разговора, кажется , сошла. На Руд е был диагоналевый китель с форменными пуговицами, г а л ­ стук с блестками, а круглое, по-украински румяное лицо светилось умом, крестьянской хитрецой. Рудю было, видимо, под пятьдесят, на лоб сви ­ сал чуб, когда-то вороно-черный, а сейчас подсвеченный сединой. — Не увидишь черта в очи, та лиха с перцем не хватишь, як ту пес­ ню заспиваешь? — ск а зал он. — Я ва с понимаю, Борис Антонович, и просьбе Еашей сочувствую. Только никак не можем мы д а т ь вам лицен­ зию. Силы на то не маем. Сердце Терехова упало: в сущности, дальнейший разговор не имел смысла. Скажи Рудь те же слова сухим, казенным тоном, о с т ав ал а сь бы надежда убедить, вызвать сочувствие. А в чем уб ежд а т ь человека, кото­ рый все понимает и сам т еб е сочувствует? — Кто же в сил а х мне помочь? — безнадежно опросил Терехов. — Е сть ли организация, где поймут, что писатель должен р або т а т ь профес­ сионально? Гд е же мне собирать материал о природе, об охоте? Р а з в е в городском парке, охотясь из рогатки на воробьев? — Заботы ваши, уважаемый Борис Антонович, и мы понять в со с то ­ янии, не обижайте нас. И помогли бы со всей душой, но, повторяю, не можем. Е сть порядок, не нами установленный: право на лицензирование в годы запрета охоты принадлежит только Москве, Главохот е . Выписать вам лицензию мы можем, но лишь с разрешения Москвы, ’а конкретно— по команде завсектором Антохина Иван а Анисимовича. Будь от него по­ дучено отношение, телеграмма, — десять минут того д ел а , и готова ли