Сибирские огни, 1976, №2

— Кто же тебе мешает? Возьми путевку и поезжай. Был же в Мек ­ сике Рагозин. — Съездить в Мексику? А о чем я буду мечтать потом? Васильев — мечтатель? Ва сильев — романтик, в гр е з а х уносящийся прочь от действительности?! Сказки Ш а хр а з а ды ! А вдруг это не игра, а нечаянная откровенность? Р а сп а х н у л а с ь душа, и р а сск а з ало сь о дет-ски- сокровенном человеку, с которым и не приятель, и не друг. Быва ет и т а ­ кое, но как это не похоже на Василия Васильевича! — Ты, наверное, прав,— со гласил ся Терехов .— Мечта достигнутая — уже быт, проза. Не огонек в пути, а настольная лампа. Но, давай , как говорится, вернемся к нашим баран ам . К моему заявлению. Н адо тебе пояснить, почему мне нужна эта поездка? — Не надо, Антоныч, зач ем? В с е понятно, комментарии, как гово­ рится, излишни. Что я тебе с к аж у ? Скажу , что сд елаю все возможное. И в лучшем виде- Д а . Угу. Д а -м -м . Что от меня зависит, сделаю . Рудю позвонить? Позвоним, потолкуем с деятелем. Кстати , он мой однокаш­ ник, не откажет ст ар ом у знакомому. И ход а т ай ст во оформим. В надле­ жащем виде оформим, подпишем, печать поставим... Господи! Неужели?! Ну, к ажется , одну ступеньку перешагнули! Нет, нельзя думать о человеке плохо, идя на поводу слепой предубежденно­ с т и !— опять упрекнул себ я Терехов .— Быть плохим, лгать, подличать, наверное, никому не до ставляет радости... — Признаюсь, Антоныч, я к тебе всегда душой тянусь. Я тянусь, а ты не замечаешь. В о т и сегодня обидел меня... — Чем же, Василий Васильевич? Извини, пожалуйста. — Ну как же: едва порог переступил и ср а з у : дело, дело, дело... А я обрадовался, думаю , разговор завяж е т ся душевный. Поделился бы, как пишется, как живется-можется- Р а с с к а з а л бы, о чем новая повесть, кто она такая, твоя Ли з а Голощапова... — Лиз а — хорошая девушка, она дочь сибирского коннозаводчика. А повесть... В повести будет листов семь. А может быть, двенадцать. И з ­ вини, Василий Васильевич, не люблю я, не умею пересказывать ненапи­ санную вещь...— Нельзя же так прямолинейно,— сердился на себя Т ер е ­ хов.— Умеют ведь люди наговорить с три короба, пошутить, ничего не сказать, а собеседника не обидеть.— Р а б о т а в с ам ом начале... Так ты мне поможешь? Нельзя ли со всем этим покончить пооперативнее? Мне бы сегодня-завтра оформить лицензию, а послезавтра — в степь. Время не терпит... — Оно всегда не терпит,— Василий Васильевич как-то загрустил , без всякого воодушевления пододвинул бумаги , но читать не стал, а лишь строго и косо глянул на них.— Значит, тетеревиный ток? Косачей из скрадка пострелять? А весенняя о х о т а , Антоныч, запрещена. Д а , да, у нас в области безоговорочный з апр е т на всю боровую... — Потому я и хлопочу о лицензии. Чтобы внести ясность, ты по­ звони сейчас своему знакомому. Р а з у зн а ем , как и что. Очень я спешу, Василий Васильевич: весна нынче дружная -— не успеешь о гля н у т ь с я— пролетела. — Позвонить можно. Д а -м -м . Д а ! Нужно, дескать, нам в степь, по­ дышать ветром полынным, вольным стрелком-витязем себя почувство­ вать. Вдохновиться, одним словом . Сколько ты хочешь убить этих -самых птичек? — Р а з в е это имеет значение? Скорее всего — нисколько. Ни одной. Р а з в е мне добыча нужна? С ам а охота , настоящая, тетеревиная охота , издавна известная у нас в России. Не добыча, а рабо т а мне нужна. Р а ­ ботать спокойно, свободно, а не прятаться от егерей и общественных инспекторов. — Работ ать... Угу. Д а -м -м . Д а ! Удивительный вы народ — коллеги