Сибирские огни, 1976, №2

сколько-то десятых миллиграмма солей, кислот, хлорофилла, а выр а ст а ­ ет в красивое мощное растение. Изваяние, монумент! И тоже расцветет, будет плодоносить, из семян этой крохи может вырасти целая какту со ­ вая роща! Где же все это записано, зафиксировано: облик дерева,, аромат цветов, какое насекомое должно перенести пыльцу с одного растения на другое? Как запрограммировано умение копить и беречь влагу, способность переносить зной и холод? А ведь все тут, в этой жи ­ вой капле плоти, тут в сущности целая история вида, миллионы лет э в о ­ люция. Сложнейший мир! А вот дальняя его род ственница— опунция. I оворят, цветет она лишь раз в сто лет и, озарив пустыню на час-другой волшебным цветением, умирает. Не поэма ли это, не трагический рекви­ ем? Жить столетие, бороться, защищаться от в с е х и вся, чтобы расцвести на какое-то мгновение! Не мастерица ли матушка-природа на шекспи­ ровские сюжеты! О, гениальная мастерица! И так любой кактус: как вид, так новая з а г а д к а , новый Шедевр выживаемости, логики каких-то о со ­ бенных закономерностей! Е с т ь кактусы без колючек: сверкают в песке драгоценные камни, живые изумруды, усыпавшие морской пляж! Е с т ь гиганты-эхино, шары в три тонны весом, диаметром в два метра, утыкан ­ ные колючками, острыми, как шпаги. Ацтеки, совершая жертвоприноше­ ния, накалывали на них жертвенных животных. А иногда — прекрасных девушек, предназначенных в услужение на том свете умершим вождям . Жест око и... нарядно! Готовая поэма, повесть, роман! Д а рю тему, Борис Антонович, напиши повесть о какту сах , о девушке-ацтечке, осужденной на жертвоприношение. Говорят, они умирали с радостью ... Берись, Анто- ныч, у тебя получится, ты лирик... — Спасибо , Василий Васильевич, пиши с ам . Экзотика — вещь з а ­ манчивая, но меня волнует другое. — Как т у с — это не экзотика, а если хочешь, философия, история. С кактусом свя зан быт, религия, искусство самых древних народов мира. Ты только представь сцену: толпа с факелами, бараб аны , ряды воинов с копьями, полуголые старики ведут юную девушку, чтобы бросить на колючки эхино... Василий Васильевич разговорчив, шутлив, но сегодня он заливается что-то чересчур: у него д аж е щеки порозовели. Уж не всерьез ли он взволнован этой пышной сценой с жертвоприношением? Или, пошучи­ вая, разыгрывает волнение? Монологи произносит, полыхает пафосом , а с ам , легонько у см е х ая сь , с о о б р аж а е т что-то свое ? Увидеть бы его гл а з а : что в них? Но они спрятали сь з а стеклянно-дымчатыми заслонками оч­ ков, жили скрытно, потаенно. Они тебя видели, а ты их — нет. Василий Васильевич пишет стихи для с амы х маленьких, каждый год выпускает по книжечке — глазастый рисунок во всю страницу, а под ри ­ с у н к ом— четырехстрочная повесть о похождении бравого лягушонка, проказника котенка или развеселой тряпичной обезьянки. И вдруг эта жуткая оперная мистерия с факелами в ночи, с кровожадной толпой и кровопролитием!.. — Что ж , имею, д а , имею сл або с ть ,— вздохнул Василий В а си л ь е ­ вич,— к милой этой колючей экзотике. Можешь посмеяться, но гляжу я на этих крошек, сидящих в горшочках, и вижу себя в дремучей к ак т у со ­ вой роще, где-то на другом конце св е т а , в сожженной солнцем горной мексиканской пустыне... Я маленький, а они большие, кошмарно-причуд­ ливые, бреду по раскаленному песку, и мне д елается страшно и упоитель­ но счастливо. З абуд ешь ся иной раз, замечтаешь ся, час-другой промельк­ нет в сл а дки х д етских грезах... И откуда, почему пригрезилась мне к ак ­ тусовая роща ? М ож е т 1быть, там совсем не так, но очевидцы говорят, к ак ­ тусовые рощи похожи на музеи живых сказочных скульптур под откры­ тым небом. Н е т , не египетские пирамиды хотел бы я посмотреть, а к ак ­ тусы Сьерры Мадре...