Сибирские огни, 1976, №2

Прямо с работы, из цеха. — Здравствуй,— сказал,— все-то пишешь! Не надоело еще! Он походил возле полки. Книги потрогал. Подумал. — Хочешь,— спросил,— ради шутки быстро стишок сочиню! И, не давая ответить, важно подвигал бровями. Продекламировал, четко такт отбивая ногой: — Как ни меняются моды, в моде хвалебные оды... — Видишь,— добавил,— я тоже мог бы стишки сочинять. Впрочем, пришел не за этим. Я заглянул на минуту. Лопнуло, знаешь, терпенье — душу хочу отвести.» * * * Как отводил он ее, вы послушали б только! Вздрагивал даже за окнами тополь белесый. Друг прерывался на миг, чтоб сказать мне: — Позволь-ка... Я позволял, подвигал ему вновь папиросы. Чиркала спичка. Сиреневый дым поднимался. Лампочка плавала в нем перезрелою грушей. Чуть утйхал он и вновь наливался, взрывался: — Нет, — он кричал мне,— ты только послушай, послушай! Ты объясни мне, откуда такие берутся!.. Я — тридцать лет проработал в литейном. Не скрою: грязен и тесен был цех. Но сумели и мы развернуться. Новый — ты видел! — просторнее прежнего втрое. Я — тридцать лет... А мальчишка, пижончик развязный лет двадцати — иа породы чистюль, очевидно! — день поработал и оросил: