Сибирские огни, 1976, №2

двинулся навстречу, руку протягивает: «Поздравляю с присвоением звания Героя Соци­ алистического Труда, нашего полку прибыло!» Тут же секретарь -парткома Анатолий Григорьевич Хабло, и главный зоотехник Александр Павлович Проскурин, и другие то­ варищи с теплыми словами, -с рукопожатием подходят. Она понимает, что это серьезно, такими вещами не шутят, но все же как поверить... Телефон зазвонил, ее просят взять трубку — секретарь горкома из Татарска поздравляет. И -все поплыло, затуманилось у женщины перед глазами. Кто-то ей говорит: сейчас можешь идти на ферму, потом будет митинг, а после от­ дохнешь, тебя подменят. Она только сказала: не надо подменять, после митинга сама подою. И пошла. И всю дороженьку шла и плакала, тропинку в снегу разве что нога- ми видела. У ворот приостановилась, концом платка осушила глаза, шагнула в пахучую тепло­ ту коровника и, скрывая вдруг охватившую ее робость, озорно скомандовала: — Эй, девки, а ну качать Героя Труда! Те тоже не враз поверили, уже навострили языки к Шуриной игре подключиться. Она тогда серьезно: мол, так а так, есть Указ, -с газетами завтра получим. Теперь уже доярки закричали: «Качать ее!»— и принялись тискать, неловко, по-бабьи кверху под­ кидывать, а набежавшие скотники, узнав, в чем дело, изъявили готовность немедля «послать гонца за бутылочкой винца». Этакая прыть мужиков окончательно вернула ее к действительности. Она, хоть и смеясь, но твердо остановила их, заверив, что в подхо­ дящее время будет и вино... Конечно, первые часы на ферме, в поселке только и разговоров было, что о новом Герое. Наверняка многие задавались вопросом, почему Антпова удостоена столь вы­ сокого звания, но, подумав самую малость, каждый убежденно м-ог сказать: «Да уж это по заслугам!» На митинге старый горкомовец Семен Иванович Волков читал стих собственного сочинения. Первомайцы совсем растрогались, особенно женщины, когда автор дошел до строчки «Все рады, Шура, за тебя!» И в самом деле праздник был общим, потому Что все хорошо знали Шурину жизнь, а жизнь эта в цельности своей — истинное геройство. Все помнили, какой знаменатель­ ный год — юбилей нашей великой Победы над Герма-нией,— и значит в высшей степени справедливо, что из ряда выдающихся работниц, каких немало в «Первомайском», пред­ почтение зсе же отдано ей, ветерану Великой Отечественной. Это же только вдуматься: женщина и— ветеран войны... Порою ей не хочется вспоминать те уже далекие тяжкие годы, бередить старые раны, но ее личная память лишь частица памяти народной, которой не будет конца. Те­ чет глубокая река, и все в ней движется, волна вызывает волну. А' тут по телевизору все военные фильмы идут. Соседки-подружки соберутся вме- сте, усядутся перед экраном, негромко реплика-ми по ходу действия обмениваются — как всегда. Но вот что-то Шура примолкла. Глядь, уже платочек тянет к глазлм, вспомнила, знать, молодость: оккупацию, фронты, победы и утраты... До войны они жили на Орловщине, в деревне Черкасской, что километрах -в трид- цати от города Кромы. Отец и мать в колхозе работали. Детей бог много да,вал. но по­ чти всех и забирал, выжили только трое— Шура и две ее сестры. Дом родительский среди прочих выделялся тем, что в нем, сколько Шура по-мнила, никогда не было «коя. На стенах в самодельных рамках ви се^ портреты вождей пролетариата, а также пер. вых советских наркомов. Отец в партии не состоял, но активно интересовался полити- кой и беззаветно верил -в правду колхозной жизни. Шура с юных лет считалась девуш­ кой «политической», называет себя так и поныне. Живое, заинтересованное отношение ко всему, что происходит в мире, стало чертой ее характера. В комсомол вступила пятнадцати лет. В шестнадцать -встретила войну. В первые же дни отец уходит на фронт. В сентябре сорок первого в их деревню вступили немцы. Полная неизвестность относительно ближайшего будущего. Есть только святая уверен­ ность что наши обязательно вернутся. Шура прячет свой комсомольский билет в школь­ ный пенал, зака-пы-вает в пригоне. Однажды не вытерпела, откопала дорогую книжечку, убедилась в целости и сохранности, перепрятала -в другой угол. Знала: час придет. Об этих двадцати месяцах подневольной жизни вспоминать не любит, сильно рас­ страивается. Вроде двигались, дышали, а все рядом со смертью. Шуриного сродного