Сибирские огни, 1976, №2

ня,— писал в том же письме ученый Елисе­ еву,— как бы скорее и благоуспешнее за ­ кончить некоторые свои работы, как бы вы­ сказать в литературе еще несколько муча­ щих душу дум,— чтобы затем, хоть бы и через полтора или через год, достойно и праведно лечь рядом с ней (О. И. Щапо­ вой— Н. Як.) в могилу». Слова Щапова оказались пророческими. Не прошло и двух лет, как его не стало. Он умер 27 февраля 1876 года. Памяти своего друга Елисеев посвятил большую часть «Внутреннего обозрения», опубликованного в майской книжке журна­ ла «Отечественные записки», где с горечью писал, что только после того, как Щапова не стало, о нем вдруг «вспомнили и загово­ рили. Но при жизни общество с давних лет забыло его. Из русских деятелей едва ли можно указать еще другого, который бы в моральном отношении получил так мало из всего того, что так жадно желал, и ко­ торый бы находился в таком жалком мате­ риальном положении». Пожалуй, никому из людей того времени не удалось так глубоко охарактеризовать личность замечательного ученого, вскрыть причину его трагической гибели, как это сделал Елисеев О своем умершем друге он писал как о человеке «огромного таланта» и большого обаяния. «Это была личность в высшей степени симпатичная. Вся мысль его, вся душа его сосредоточивалась в его науке и в текущих общественных идеях и вопросах. Остального ничего для него точ­ но не существовало». Но по прихоти правительства, оказав­ шись в ссылке, Щапов, по существу, был лишен возможности заниматься научными изысканиями, а отсутствие материальной поддержки заставляло его браться за лю­ бую работу. «Он должен был постоянно пи­ сать,— говорил Елисеев,— писать что-ни­ будь, чтобы не сидеть без хлеба. Понятно, что вместо зрелых трудов он должен был давать только недоноски, часто в зачаточ­ ном состоянии». По мнению Елисеева, Щапов мог бы еще многое сделать, но его прежде времени све­ ли в могилу беспрестанные гонения, кото­ рым он подвергался, равнодушие общества, а также отсутствие моральной и материаль­ ной поддержки. И еще ученого угнетало отсутствие перспективы: надежд на возвра­ щение в Петербург не было, к преподава­ тельской деятельности пути ему были отре­ заны, к тому же его статьи, в силу целого ряда причин, все реже и реже появлялись на страницах журналов. «Щапов не вынес тройного гнета,— писал Елисеев,— матери­ альной нужды, общественной безучастно­ сти и безнадежности — и погиб»31. Редакция журнала «Отечественные запис­ ки», по всей вероятности, предполагала по­ святить Щапову еще одну, но на этот раз более обстоятельную специальную статью. Во всяком случае, Елисеев не случайно в конце своего «Внутреннего обозрения» об­ ратился ко всем, кто знал умершего истори­ ка, с просьбой присылать в редакцию вос­ поминания, заметки о нем и о его жене. Все это, по его словам, послужит «материалом для биографии Щапова». Выступление Елисеева в «Отечественных записках», в котором было сказано немало горьких, но справедливых слов по адресу иркутского общества, оставившего Щапова без всякой поддержки, вызвало недовольст­ во со стороны редакции газеты «Сибирь». В отделе «Иркутская хроника» редакция попыталась представить дело так, что ин­ теллигенция Иркутска всегда помогала Ща­ пову и окружала его вниманием, что посто­ янная материальная необеспеченность уче­ ного была ничем иным, как следствием его «крайней простоты, безалаберности харак­ тера и известной слабости»32. Подобное выступление Елисеев не мог оставить без ответа. В сентябрьской книж­ ке журнала «Отечественные записки» за 1876 год он привел новые факты и доказа­ тельства, которые свидетельствовали о том, что его упреки иркутской интеллигенции были Совершенно справедливы, что Щапов действительно «был недоволен иркутским обществом... что из этого недовольства ир­ кутскою жизнию у него выродилось враж ­ дебное отношение даже ко всей Сибири». К сожалению, Елисеев так и не написал биографию своего друга и ученика. Поме­ шали сначала бурные события конца 70-х годов, а потом болезнь публициста, из-за которой он в начале 1881 года вынужден был оставить литературу. Правда, в конце жизни тяжело больной Елисеев несколько раз пытался начать работу над воспомина­ ниями, в том числе и о Щапове, но ничего законченного ему создать не удалось. Од­ нако то, что было написано Елисеевым и напечатано в «Отечественных записках», послужило отправным моментом для всех, кто писал о Щапове позднее. Сто лет прошло со дня смерти замеча­ тельного ученого-историка Афанасия Про­ копьевича Щапова, но интерес к его твор­ ческому наследию не только не ослабел, а, наоборот, в наши дни стал предметом само­ го пристального изучения. О Щапове напи­ саны книги, его трудам посвящены многие работы советских исследователей. И это не случайно. Ведь Щапов был представителем самого передового в XIX веке революцион­ но-демократического направления в русской исторической науке. Его взгляды на исто­ рию древней Руси, на общественное разви­ тие современной ему русской действитель­ ности во многом перекликались со взгляда­ ми крупнейших деятелей революционной демократии Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. При этом нельзя не отме­ тить, что огромное влияние на формирова­ ние революционно-демократического (пусть не всегда последовательного) мировоззре­ ния Щапова оказал Г. 3. Елисеев. И поэто­ му, чествуя память выдающегося историка, мы не можем не вспомнить замечательного сибиряка, одного из лучших публицистов. революционно/ - демократического л'агеря Григория Захаровича Елисеева, которому Щапов был столь многим обязан.